Эти горы все еще назывались Крайней Грядой, хотя вот уже четыреста лет за ними простирался другой мир. Однажды вечером экипаж повернул, деревья расступились, и Лив увидела золотые равнины, тянувшиеся на западе до самого горизонта. Она изумленно ахала, различая леса, озера и даже маленькие, словно игрушечные, города, а далеко на севере — резкие черные полосы, почерк Линии. Высоко в небе парил орел. От безудержного восторга сердце Лив забилось быстрее. Магфрид внезапно перегнулся через нее, по плечи высунулся из окна и издал радостный клич, эхом отразившийся в горах. Экипаж покачнулся на краю крутого обрыва, и Лив, смеясь, кое-как втащила своего спутника обратно.

Почтовый экипаж высадил их в форте Слотен — крошечной станции в предгорьях Края Мира. Отсюда всадники развозили почту по крутым тропам на север, юг и запад.

По одной из таких троп Лив и Магфрид отправились пешком и форт Блу. Перед отъездом Лив предусмотрительно посоветовалась с профессором Вохом из Ботанического института, заядлым альпинистом, и потому сейчас на ней были отлично подогнанные сапоги. Но даже это не помогло — она быстро стерла ноги, те начали болеть. Она попросила Магфрида отломить ветку покрепче, воспользовалась ею как тростью и осталась довольна своей находчивостью.

Из форта Блу они спустились по реке в Баррен-хилл на барже с целой грудой выбеленных костей животных, из которой торчали оленьи рога, похожие на чьи-то обглоданные пальцы. Лив отвернулась, чтобы не смотреть на ужасный груз, и, сложив руки на коленях, наблюдала, как Крайняя Гряда растворяется вдалеке.

В Баррен-хилл они прибыли поздно вечером. Приграничный городок — низкие дощатые домики спускались вереницей по склону холма к берегу широкой, бурой от ила реки. Баржа пришвартовалась к обветшалому доку, и Магфрид помог Лив сойти на берег.

На холме над городишком высился внушительный частокол форта. Лив никогда раньше не видела такого количества вооруженных людей. Здесь кипела работа: группы голых по пояс рабочих рыли окопы, возводили новые укрепления. Их спины обгорели докрасна, и они шатались среди окопов и укреплений, словно тысячи красных цветов в грязном саду. Некоторые работники были скованы друг с другом цепями. Лив опознала в костлявых фигурах холмовиков и удивилась, как те еще не сварились под своими гривами. Солнце здесь пекло все жарче и яростней.

Попечитель Хауэлл в своем письме уверял, что из Баррен-хилла на запад регулярно ходят суда, и обеспечил ее рекомендательным письмом к некоему капитану Канину. Она показала письмо группе обгоревших на солнце докеров, и те уставились на него с такими отвращением и растерянностью, словно увидели ордер на свой арест.

— С вашего позволения, у меня рекомендательное письмо для капитана Канина, и я буду очень благодарна, если вы поможете мне найти... — сказала она.

— Помер он, — ответил бригадир.

— Прошу прощения?

— Уже полгода как помер, а то и больше. Его прирезали, груз забрали, а судно сожгли.

Она в ужасе прикрыла рот рукой:

— Какой кошмар! Кто это сделал?

Он пожал обгоревшими плечами:

— Бандиты? Холмовики? Стволы? Кто его знает? Вниз по реке уже никто не ходит.

— Никто? Мне нужно ниже.

— Теперь не получится.

— Но почему?

— За последние полгода мы потеряли три судна всего лишь в нескольких милях к западу от города. Баржи сожгли, а матросам перерезали глотки, их трупы всплыли в городах ниже по течению. Что-то затаилось в этих холмах...

Бригадир произнес «что-то затаилось в этих холмах» с таким же безразличием, с каким фермеры Севера ворчат на плохую погоду. По коже Лив побежали мурашки. С другой стороны, они наверняка врут. Все идет к тому, что они попросят у нее денег. Если дело в этом, пускай будет так.

— Я приплачу.