* * *

Мариан Байдек стоял на крыльце дворца. Он много раз за день выходил сюда, всматриваясь в прозрачное весеннее небо: солнце мирно шествовало по горизонту и сейчас опускалось за деревья парка. Пахло зябкой весной, а на душе у северянина было тревожно до боли. Он провел все нужные встречи, пообщался с детьми, позанимался делами гвардейского полка, но все его мысли были о том, что где-то в небесах пропадает его Василина. И она там совсем одна, и он не в состоянии ей помочь.

Словно чувствуя нечто неладное, затих дворец, и придворные попрятались по своим комнатам. Парк был пуст. А над деревьями вдруг появилась точка и начала расти, превращаясь в огромную соколицу.

Птица приземлилась, распахнула крылья, оборачиваясь королевой Василиной – нагой, с безумными глазами, – и гвардейцы у дверей молча и быстро отвернулись, а Мариан сбежал по ступенькам и накинул на супругу плащ, обнял ее крепко, сжал, не в силах отпустить.

– Моя кровь сотворила из меня чудовище, – шепот ее был болезненным и слабым, – что я делала, Мариан, что я делала!

Он лишь сжимал ее крепче, от облегчения неспособный говорить. Тело Василины снова нагревалось.

– Мариан… – шептала она, – теперь я слышу его, снова слышу. О, как он зовет! Прошу, пока я еще в состоянии оставаться на месте, – не ищи меня, заботься о детях, займи мое место как регент. Я вернусь, но сейчас мне нужно идти…

– Как мне отпустить тебя? – проскрежетал Мариан, уткнувшись лбом ей в плечо. Пальцы его впивались ей в плечи и наверняка причиняли боль, но он никак не мог их разжать, хотя было уже совсем горячо.

Королева ласково погладила его обжигающей рукой по лицу, заставляя поднять на нее взгляд, – и Байдек увидел в ее глазах, как страшно жене сейчас и тяжело. По коже Василины словно разряды молний пробегали.

– Надо, – по щекам ее потекли слезы. – Не держи меня, Мариан. Нельзя.

Гвардейцы стали отходить в сторону, прикрывая лица руками, – тело Василины засияло, а вокруг, наоборот, повеяло морозом. Она застонала, умоляюще глядя на Байдека, – и он, чувствуя, как деревенеют пальцы, с усилием оторвался от нее, отпуская. Королева со свистом вздохнула, закрывая глаза и раскидывая руки, приподнялась над землей, окутанная пламенем, и полетела во дворец. Мариан бросился следом, едва успевая: жена его прожгла запертую дверь в подвал, потоком пламени просочилась сквозь плиты подъемного механизма, а за ним и через «шахматный» проход в подземелье, найденный Полиной, и, когда Байдек вошел туда, супруги он уже не увидел.

Он понесся по замороженному, покрытому инеем ходу вперед. Впереди что-то шипело и скрежетало. Добежал до завала, перекрывавшего путь в усыпальницу Иоанна… там толпились испуганные рабочие, а в центре завала зиял широкий проплавленный ход, исходящий дымом.

– Очень горячо! – предупреждающе охнул кто-то, но Байдек, не обращая внимания, прыгнул в проход. Ноги ступили на обжигающий камень, и предплечье тут же кольнул браслет, подаренный огнедухом Ясницей. Барон побежал вниз по наклонному ходу и вышел в огромном зале, в центре которого пылал лавовый огневорот, окружающий возвышение, где покоилось тело первопредка дома Рудлогов.

Королева, уже не сияющая, а очень маленькая и дрожащая, стояла у края пышущего жаром озерца, чей уровень был вровень с полом. На поверхности лавы стреляли огненные язычки, она светила красным и золотым, беспрестанно покрываясь черной вязью остывающей и тут же плавящейся породы.

– Василина! – сдавленным горлом крикнул Байдек в ужасе. Ноги его жгло, но он бежал к ней.

Королева повернулась к нему, покачала головой и, рвано вздохнув, шагнула в лаву.