До Пастернака, видимо, дошел ответ Фадеева в Лондоне 26 марта 1947 года на встрече с английскими писателями и журналистами: «Популярен ли в СССР поэт Пастернак?» – тот ответил: «Пастернак никогда не был популярен в СССР среди широкого читателя в силу исключительного индивидуализма и усложненной формы его стихов, которые трудно понимать. У него было два произведения: "1905 год" и "Лейтенант Шмидт", которые имели большое общественное значение и были написаны более просто. Но, к сожалению, он не пошел далее по этому пути. В настоящее время Пастернак занимается переводами драм Шекспира и как переводчик Шекспира славится у нас».

Еще раз прошелся Фадеев по поводу Пастернака на пленуме Союза писателей: «Некий Шиманский в статье "Долг молодых писателей" ("Лайф енд леггерс тудей", февраль 1943 г.) противопоставил работу Пастернака работе всех наших писателей: "Работа Шолохова, Эренбурга и т. д. в лучшем случае является образцом хорошей журналистики… Поэтому все написанное Шолоховым национально ограничено масштабом и целью… Только Пастернак пережил все бури и овладел всеми событиями. Он подлинный герой борьбы индивидуализма с коллективизмом, романтизма с реализмом, духа с техникой, искусства с пропагандой". Это в комментарии не нуждается.

Вот почему и приходится говорить, обращаясь к нашим уважаемым представителям формалистско эстетской школы: подумайте, кто за вас цепляется!»

Фадеев знал, что власть очень болезненно относится к высоким оценкам творчества поэта за границей, и поэтому старался из всех сил грубо обрывать заинтересованное отношение иностранцев к творчеству Пастернака. Но пока еще сборник не трогали, и Тарасенков совместно с поэтом продолжали работать над книгой.

1 октября 1947 года Борис Леонидович подарил Тарасенкову перевод шекспировского «Гамлета», выпущенный в Детгизе, со следующей надписью:

Дорогому Толе соевая шоколадка (обложка!) с шекспировской начинкой. И на том спасибо! Б<орис> П<астернак> 1 окт<ября> 1947 

16 октября в доме на Конюшках будет встреча, где они снимали какие то вопросы по сборнику. Судя по оставленной надписи, это одна из последних светлых встреч в их жизни:

Толя, я по твоему желанию надписываю эту статью в октябре 1947 года. Я рад, что у тебя такой дом, с душой и настроением, с таким деревом над ним, в таком живописном и исторически славном переулке. Меня с тобою связывает чувство свободы и молодости, мы с тобою всё победим. Я целую тебя и желаю тебе и всему твоему счастья.

Б<орис> П<астернак>. 16 окт<ября> 1947 г. 

Свидетелем той теплой встречи был близкий друг Тарасенкова – Даниил Данин, который писал о ней в своей книге «Бремя стыда»: «16 октября 1947 го! Да это же был тот самый осенний день, когда мы с Толей поспешили после служебного бдения на издательском десятом этаже приземлиться у него в Конюшках… Поспешили? Да, потому что под вечер к нему должен был зайти по делу Борис Леонидович. И нам следовало по дороге от Гнездниковского до Кудринки спроворить что нибудь гастрономическое – достойное "вечеринки с Пастернаком".

А особая для меня примета того осеннего дня была военного происхождения. Ежегодно 16 октября я непременно слегка (или не слегка) прикладывался в кругу приятелей к "фронтовым ста граммам", поскольку в 41 м то число явилось счастливой датой в моей солдатской судьбе: день выхода из окружения. <…> В общем, пока осенние обострения язвы не отменили ритуала, я по праву год за годом отмечал "шестнадцатые октября". А тут этому предстояло случиться в обществе Пастернака…

В те дни Толю непосредственно связывало с Б<ори сом> Л<еонидовичем> издание пастернаковского тома в "Золотой серии" советской литературы (1917–1947).