Изменить размер шрифта - +
На стенах были какие-то символы, картинки с расплывчатым изображением и какие-то буквы... что-то вроде надписи, которую я не смогла разобрать. С каждым днем жертва становилась все слабее, я это чувствовала. И я чувствовала его. Его присутствие. – Оливия выдержала взгляд Бенца. Некоторое время назад он уже закончил есть и теперь пристально смотрел на нее, словно выискивая изъян в ее рассказе, какую-нибудь ложь.

– Убийцы?

– Да. Тот, кто похитил ее и оставил умирать, приходил к ней, светил ей фонариком в наполненные ужасом глаза, затем уходил. Поэтому у меня лишь смутное представление о месте, где ее держали, и его окрестностях. Он... он оставил там пузырек... думаю, вероятно, чтобы поиздеваться над ней. Там могла быть вода или, может, что-нибудь такое, что помогло бы ей быстро покончить с жизнью, но она не могла до него дотянуться. Она тоже была прикована. – Оливия в душе содрогнулась. – Прошлой ночью женщина умерла насильственной смертью, но в этом случае все наоборот, по крайней мере вначале... В некоторых отношениях это казалось даже хуже... ужасная игра в ожидание, когда жертва была оставлена в темноте умирать с голоду или от жажды.

– Что с ней и произошло.

– Да... но... и этот образ смутный, но думаю, было что-то еще. Это произошло приблизительно в конце июля или первого августа. Я знаю это, потому что бабушке стало совсем плохо. Я прилетела в Тусон, выехала окончательно из своей квартиры и приехала обратно сюда. На все это у меня ушло пять дней. За это время кое-что изменилось. Я видела сцены еще ужаснее.

– Какие?

Она перевела дух.

– Мне кажется, что эту девушку, в конце концов... обезглавили.

Губы Бенца стали плоскими.

– Как и прошлой ночью.

– Да, – прошептала она. – Как и прошлой ночью.

Бенц не знал, что думать. Была ли эта женщина совсем сбрендившей? Страдала серьезной душевной болезнью? Или все-таки был какой-то смысл во всем этом мумбо-юмбо с вуду и телепатией? Она, сидя за столом напротив него, выглядела совершенно нормальной. Ее мокрые волосы, высыхая, постепенно снова становились кудрявыми, пальцы были жирными от еды, брови нахмуренные, а губы сжаты в маленький узел. Но именно ее глаза тронули его, ее пристальный взгляд побуждал его поверить ей, тревога, скрывающаяся в глубине.

– Вы могли бы нарисовать мне эти символы? – спросил он.

– По памяти нет, но я записала их. Каждую ночь, когда у меня был тот кошмар, я набрасывала на бумагу то, что помнила. Эти наброски у меня дома. Я могла бы забросить их вам в понедельник по пути на работу.

– А мог бы я получить их завтра?

– Долго ехать.

Он улыбнулся и знаком попросил официанта принести счет.

– Я холостяк. Единственное, что я собирался делать, – это смотреть футбол и заниматься стиркой.

– Прекрасно, – сказала она. – Как хотите. – Она взяла креветку, и он принялся смотреть, как она чистит ее и отправляет себе в рот. – Что-нибудь еще? – спросила она, слизывая масло с губ, и это выглядело почти как заигрывание. Нелепо. Но в ней была какая-то испорченность, которая его завораживала. Прямо как у Дженнифер.

– Да, небольшая просьба. Мне понадобится список всех, кого вы знаете. Семья, друзья, люди, с которыми вы работаете или видитесь в университете.

– Думаете, мои друзья имеют к этому отношение?

– В этом-то и проблема. Я не знаю, кто к этому причастен, но если принять все рассказанное вами за чистую монету, значит, вы каким-то образом связаны с убийцей... верно? Между вами есть какая-то общность... то есть я предполагаю, что она должна быть. Это не гром среди ясного неба, и вы не видите, как совершаются другие убийства.

Быстрый переход