Затем был еще отец Джеймс Маккларен. Голливудский красавец с яркими голубыми глазами и достаточным количеством седины на висках, чтобы сделать его интересным. Вот тебе и неприступность! Он ведь священник, преданный богу и давший обет безбрачия. Какая жалость, подумала она, вспоминая, как он спускался по лестнице и как ее взгляд задержался на его бедрах и ягодицах...

«Ты слишком долго была одинока, Бенчет, – проворчала она недоверчиво. В последнее время ее либидо пыталось наверстать упущенное время. Она – женщина, которая после разорванной помолвки поклялась больше никогда не связываться с мужчинами. И вот сейчас ей в голову приходили нелепые сексуальные фантазии о двух мужчинах, с которыми она никогда бы не смогла встречаться и уж тем более строить совместную жизнь. – Бенц прав, ты ненормальная», – пробормотала она.

Хайри С вскочил и зарычал.

– Что?

Пес бешено залаял и бросился к входной двери, подняв такой шум, который поднял бы и мертвых в трех ближайших приходах.

– А ну тихо! – велела Оливия и последовала за ним к двери с некоторой надеждой услышать звон музыкальной подвески. Это, наверное, Бенц, который узнал что-то новое или хотел задать вопрос.

Но, выглянув в окно, она никого не увидела. Пес продолжал лаять, наскакивая на дверь, словно с другой стороны кто-то был.

Оливии стало не по себе. Она встала так, чтобы окинуть из окна взглядом все крыльцо. Но ничего не увидела. Ни малейшей тени. Она вспомнила о бабушкином дробовике в чулане под лестницей.

«На всякий случай, – говорила бабушка. – Никогда не знаешь, чего можно ожидать от людей. Стыдно признаться, но теперь я им не доверяю, как раньше».

«Я тоже», – подумала Оливия. Вспомнив предупреждение Бенца, она отправилась в чулан, вытащила оттуда оружие и, отыскав коробку с дробью на полке, зарядила эту чертову штуку, щелкнув затвором. Затем, сказав себе, что в понедельник утром первым делом она вызовет охрану, Оливия зашагала к входной двери и распахнула ее. Снаружи не раздавалось ни звука. Ни малейшего дуновения ветра, кваканья лягушки-быка или жужжания насекомых. Царила полнейшая тишина. Словно все вдруг остановилось. Она вышла на крыльцо, и Хайри С, стараясь держаться к ней поближе, принялся негромко рычать, словно ему было страшно.

– Все в порядке, – сказала она псу, но даже ей самой собственные слова показались фальшивыми. Обнадеживающими. Необоснованными.

Пес заскулил.

– Иди сюда. – Взяв пса с потертых досок крыльца свободной рукой, Оливия устремила пристальный взгляд в сумерки. Тени, казалось, перемещаются, или это была иллюзия, вызванная угасающим светом. Воздух был прохладным и неподвижным, в небе едва виднелись неподвижные облака. Она запустила пальцы в загривок Хайри С, и он, вздрогнув, заскулил. – Пойдем в дом, – прошептала она и, войдя внутрь, заперла за собой дверь, раздумывая, хватит ли у нее смелости по-настоящему выстрелить из дробовика.

Она была не из пугливых. Жизнь в одиночестве обычно не представляла никаких проблем, но сегодня вечером ей хотелось, чтобы рядом с ней кто-нибудь был. Кто-нибудь большой, сильный и бесстрашный. Перед ее мысленным взором мелькнуло лицо Рика Бенца. Он был большим. Сильным. Решительным. И у него было оружие. А еще был Джеймс Маккларен. На его стороне был господь. Несомненно, это лучше, чем оружие.

«Дура», – пробормотала она, качая головой от такого поворота своих мыслей. Неужели она настолько отчаянно нуждалась в мужчине, думала она, убирая дробовик в чулан. Ни за что. Она не собиралась соглашаться с теорией о том, что необходимо полагаться на сильный пол.