– Потрясающий телефонный счет, – прокомментировала из столовой Хейверс. – Похоже, большую часть своего времени она проводила, болтая с полудюжиной приятелей по всему миру. Видимо она заказала распечатку своих разговоров.

– Например?

– Семь звонков в Нью-Йорк, четыре в Сомерсет, шесть в Уэльс… дайте сосчитать… десять в Суффолк. Все очень короткие, за исключением двух подлиннее.

– Все сделаны в одно и то же время дня? Один за другим?

– Нет, за пять дней. Последнего месяца. Перемежаются звонками в Уэльс.

– Проверьте все номера. – Линли двинулся по коридору к лестнице, когда Хейверс вскрыла еще один конверт.

– А это кое-что, сэр. – Она прочла для него вслух: – «Джой, ты не ответила ни на один мой звонок и ни на одно мое письмо. Жду от тебя известий к пятнице, или дело повернется так, что придется обратиться в наш юридический отдел. Эдна».

Линли, поставивший ногу на первую ступеньку, остановился.

– Ее издательша?

– Ее редактор. И оно написано на бланке издательства. Пахнет неприятностями, вам не кажется?

Линли сопоставил с этим уже имевшуюся информацию: запись на магнитофонной пленке; реплика о намерении отделаться от Эдны; вычеркнутые встречи на Аппер-Гровенор-сквер в ежедневнике Джой.

– Позвоните в издательство, сержант. Узнайте, что сможете. Ну и то же самое относительно всех остальных междугородных звонков в распечатке. Я поднимусь наверх.

Если на первом этаже дома личность Джой Синклер практически не проявлялась, то здесь, на втором, она безудержно прорывалась во всем. Здесь был жизненный центр здания, разностильная и разномастная смесь из тех вещей, которыми дорожат и которые собраны по собственному вкусу. Здесь Джой Синклер была повсюду – на фотографиях, развешанных по стенам узкого коридора; в переполненной кладовке, забитой всем – от постельного белья до засохших малярных кистей, в завесе из дамского белья в ванной комнате, даже в воздухе, который хранил слабый запах талька и духов.

Линли прошел в спальню. Здесь его встретило буйство разноцветных подушек, потрепанной мебели из ротанга и одежды. На столике рядом с незаправленной кроватью стояла фотография, которую он бегло изучил. У фонтана на Грейт-корт Тринити-колледжа, в Кембридже, стоял худой, как тростинка, чувствительный на вид юноша. Линли обратил внимание на пышность откинутых назад со лба волос, узнал что-то знакомое в развороте плеч и посадке головы. Алек Ринтул, догадался он, и поставил фотографию на место. Пошел в переднюю часть дома. В смысле порядка кабинет Джой ничем не отличался от спальни, и в первый момент Линли с недоумением подумал: как можно написать книгу в этом хаосе?.. Он переступил через кипу рукописей рядом с дверью и прошел к компьютеру, над которым висели две карты. Первая была большая, обычная карта района, какие покупают туристы, желающие подробно изучить конкретный район страны. Это была карта Суффолка, захватывавшая часть Кембриджшира и Норфлока. Вероятно, Джой использовала ее для каких-то поисков, сообразил Линли, потому что название одной из деревень было жирно обведено красными чернилами, а дюймах в двух от нее, недалеко от Миллденхолл-Фен, был поставлен большой косой крест. Чот бы лучше видеть, Линли надел очки. «Портхилл-Грин» прочел он под красным кружком.

Мгновение спустя он понял, что это такое. «П. Грин» значилось в ежедневнике Джой. Выходит, это не человек, а место.

На карте повсюду были разбросаны другие кружки: Кембридж, Норвич, Ипсуич, Бери-Сент-Эдмундс. От всех от них были прочерчены линии к кружочку вокруг Портхилл-Грин, а от него – к кресту рядом с Милденхолл-Фен. Линли пытался понять, что означает эта разрисованная карта, слыша, как внизу под ним сержант Хейверс проверяет один номер за другим, ворча себе под нос, когда ответ не удовлетворял ее, или когда ее заставляли ждать, или была занята линия.