— А туалет? Он ведь на улице?

— Обижаешь! — он встал и, взяв ее за руку, повел знакомиться с временным пристанищем.

Домик был маленьким, но все в нем устроено так, что он мог бы стать приютом для нескольких человек — и не на один день. Холодильник был доверху загружен продуктами. Кухонные полки ломились от импортных упаковок с различными деликатесами. У Алки глаза разбегались от такого изобилия.

Были здесь и туалет, и душ. Выложенные кафелем помещения, правда, были мизерные, но, учитывая Алкины габариты, это мало ее волновало.

После получасовых инструкций Володька подошел к тумбе, на которой стоял телевизор, сунул руку в один из ящиков и извлек на свет божий пистолет:

— Это на всякий случай. Не пугайся, — успокоил он, увидев ее округлившиеся глаза. — Надеюсь, тебе не придется его применять. Не забыла еще как пользоваться?

— Нет, не забыла, — фыркнула Алка. — Как меня муштровали мои учителя, разве забудешь!

Володька довольно заухмылялся. Много слез пролила Алка, пока они с Колькой учили ее стрелять. Вывозили в старый отработанный карьер и начинали изводить ее инструкциями. Много раз, разозлившись на них, она бросала все и посылала их куда подальше. Но природное упрямство брало верх, и она снова и снова ездила с ними.

Попрощавшись с Володькой, Алка начала кружить по дому. Остановившись около телефона, долго думала, но потом не выдержала и набрала Надькин номер. Долго никто не подходил, наконец трубку сняли и она услышала родной голос сына:

— Але! Кто там? — он захихикал. — Мамочка, это ты?

— Я, милый мой! — горло сдавило. — Как ты там?

— Хорошо, — коверкая слова, малыш пустился в объяснения. Алка слушала, время от времени вставляя вопросы. Вдоволь наговорившись с матерью, Стасик передал трубку Надежде:

— Ну, рассказывай, мамуля дорогая! Как ты там? Видела его?

— Видела! — Алка всхлипнула. — Я для него — ничто, пустое место. Понимаешь? Он смотрел на меня как на пустое место!

— Ладно, не паникуй. Ты как хоть выглядела-то, что на тебе было надето?

— Да не в том дело! Неплохо я вроде выглядела, костюм на мне был. Тот, помнишь, один-единственный мой.

— А, тогда все в порядке. Ты в нем потрясно выглядишь, — довольно протянула Надежда. — Он же не слепой! Должен был увидеть, какая ты стала интересная женщина!

— Ага, да еще старее на пять лет, — не удержавшись, съязвила Алла. — А с ними малолетки были, знаешь, из той серии: ноги от ушей, груди из подмышек. Что я рядом с ними? Так, мышка серая!

— А ты не ревнуй, не ревнуй! — хохотнула Надька. — Все приедается! И что, действительно ничего в глазах-то его не промелькнуло?

— Промелькнуло! — Алка усмехнулась. — Ненависть лютая!

— Вот это да! — Надька ахнула. — Ну, мамуля дорогая! Это уже кое-что!

— Ага, кое-что! — возмутилась Алка. — Я его ненавидеть должна, а не он меня, поняла?!

— Поняла, — миролюбиво согласилась Надька. — Ты не отчаивайся, Ал! Ненависть — тоже чувство. До этого человека еще надо довести.

Алка задохнулась от возмущения:

— Я довела, да?! Ну, спасибо!

— Не кипятись ты. Я ж тебе сказала в тот раз — чем больше я обо всем думаю, тем больше у меня вопросов. Что-то тут не так! Очень многое не сходится.