— Быковы… Средь моих не прикипятся. Это верняк. Мои легавых не отмахнут ни от кого. А вот серед нынешних, этих, как их теперь зовут — крутые, еще рэкетиры, пошмонать стоит. Слыхал я, Саня, что в Подмосковье сколотилась своя легавая «малина». Там в ней одни мусора прикипелись. Все, кого с ментовки вышибли, кто сам слинял. В той «малине» не без отбору. Тех, у кого клешни пудовые либо колган светлый. Кто про всех все секет. Кого тряхнуть, кого зажать. Там дарма никто не харчит. Ну и дышат они файно. Всех подмяли под себя. Может, и эти, кого шмонаешь, тоже там дышат? Куда им деваться? Называют все их Люберцы. Сам я с ними дела не имел. В отколе, ты про то секешь. Но от своих знаю, что кто той «малине» на пути стал, живому не быть, в порошок сотрут.

— Спасибо за подсказку, — запомнил Александр и решил узнать о коллекции.

О ней сказал Егор вот что:

— Много было всякой вони и дыму. Кто только не пытался надыбать ее, но никому не обломалось. Как заговоренная. Сколько фартовых и шпаны на ней накололись, сколько душ забрала — счету нет. А в руки не далась. Никто ее не видел. Может, и не было никогда, одни брехи, сплошная темнуха! Вот и крутые на ней сгорели. Решили завязать. И фартовые послали подальше брехунов. А шпане и вовсе не по кайфу. Неведомое шарить все равно, что голыми клешнями сокола в небе ловить. Не стали время дарма изводить. Треп это все! Нету этих монет!

Потапов где-то в глубине души уже согласился с Егором. Ведь и впрямь, если воры, с их опытом и навыками, не сумели взять коллекцию, ну как бы справился с таким делом Попов? Слабый, трусливый человек, он боялся собственной тени…

Но, войдя в кабинет, увидел Вадима. Тот тщательно проверял каждого абонента, означенного в записной книжке Попова.

— Корпишь? Что-нибудь нашел? — спросил без особого интереса.

— Пока лишь одного на заметку взял. Но и то… Старикашка. Ему скоро семьдесят. Живет на улице Маяковского в частном доме. Скоро его сносят. Старика зовут Иосифом. Его в честь Сталина так назвали. Всю жизнь сапожничал. Работал на обувной фабрике. Когда вышел на пенсию, подрабатывал на редких заказах починкой обуви.

— А какое отношение имеет к монетам? — удивился Потапов.

— Его телефон записан у Попова.

— Ну и что? Может, ботинки чинил у старика.

— Возможно. Но к чему? Напротив дома Поповых комбинат бытовых услуг. Там и ремонт обуви. Быстрый и недорогой, — удивился Вадим.

— Верно! — вспомнил Потапов. И спросил: — Этот Иосиф один живет?

— Нет. У него есть сын. Но он имеет свою квартиру и живет всей семьей на Пушкарной. В пятиэтажке. Но прописан у отца.

— Кто этот сын? Нумизмат? — поторопил Потапов.

— Нет. В обществе официальных коллекционеров не значится. Работает санитаром на «скорой помощи». Но странно, его телефона не было у Попова. Только Иосифа — старика.

— Значит, Петр поддерживал отношения только с сапожником. Странно. Запись о нем старая?

— Номер телефона Иосифа записан особо. Не на странице, а под обложкой. Чтобы никому не бросилось в глаза. Сама запись не старая. Но и не из свежих. Правда, не пойму, как дряхлый старик и недомерок Попов могли вдвоем вынести сейф из квартиры Карпова?

— Постой, погоди, Вадим! Кажется, ты нашел разгадку! — подскочил Потапов возбужденно.

— Какую?

— «Неотложка»! Только на нее обратил внимание сторож из магазина, что рядом на углу, в правом крыле дома Карпова.