И лошадь, одежда — ничего этого у Андреаса прежде не наблюдалось.

Хмурясь, поинтересовалась, где же малайонец нашёл такую неподъёмную сумму.

— Часть скопил, часть одолжили. Да какая разница, Иранэ, главное, свобода!

Андреас блаженно вытянул ноги и неторопливо потягивал из кружки. Он уже успокоился, стал вальяжным, умиротворённым. Я же, наоборот, вертелась, как уж на сковородке.

— Насколько уехал твой муж? — неожиданно спросил малайонец.

— А что? — настороженно ответила я

Всё пошло не так, долгожданная встреча оказалась совсем не такой, как представлялась. Сплошное напряжение в воздухе, недомолвки, волнение и, увы, не сердечное.

— Хотелось бы знать, — с горьким смешком пояснил Андреас и заказал ещё эля, — когда ты снова убежишь к нему. Иногда мне кажется, что ты его любишь, а не меня.

Тяжко вздохнула и попыталась объяснить сложившуюся ситуацию: мол, он мой муж, у нас совместные дела. Малайонец слушал и кивал, только во взгляде читалось: не верит ни одному слову. Он перекатывал кружку в ладонях и молчал. Когда пауза стала давящей, неприятной физически, я не выдержала и тихо спросила:

— Чего ты хочешь?

— Ты знаешь, — Андреас упрямо вкинул огненную голову. — Мне это всё надоело, Иранэ. Ни женщины, ни любви, ни дома. Надоело оглядываться по сторонам, не подгладывают ли друзья твоего муженька. Надоело встречаться по углам, ходить под угрозой публичного порицания. И твои обещания тоже надоели. Четыре года! — он, качая, помотал головой. — Ещё скажи, пока он не умрёт! И я всё это время обязан терпеливо ждать, пока ты с ним…

Малайонец не договорил и угрюмо уставился в кружку.

Он прав. Сама понимаю, ситуация неприятна, даже унизительна. И мне не меньше, чем Андреасу, надоело жить на два дома, но что поделаешь!

Развод. Да, я не планировала прожить со Свеном до гробовой доски. С Андреасом? Не знаю, теперь я ничего не знаю. Может статься, лучше жить одной. И, разумеется, не здесь. В Галании женщинам делать нечего. В Малайо тоже — хрен редьки не слаще. Только в своём мире.

Вот бы притащить Андреаса с собой! Он бы мог остаться, уладил бы как-то дела с таинственным хозяином. Я бы помогла обустроиться, работу бы малайонцу нашла.

Только ребёнок. Что ты с ребёнком делать будешь, Ира? Родишь и бросишь? Оставишь Свену, подсунешь Андреасу? Словом, головная боль. И всё из-за чьей-то безалаберности. Сил и ума у неё не хватило мужика оттолкнуть или хотя бы за мешочками отправить.

Задумавшись, забарабанила пальцами по столу.

Без ребёнка всё легко.

Здесь — не обсуждается. Я жить хочу, да и Свен заживо зароет. Помню ведь, как требовал обещания не трогать.

Исключительно так и без мужа. Только он, зараза, одну не отпускал, чуял, сбегу.

Значит, Андреас.

— Ты Врата открывать умеешь?

Малайонец изумлённо захлопал глазами, а потом выдал:

— Зачем?

— Домой уйти, — честно призналась я.

Андреас задумался и нахмурился. Потом покачал головой. Лицо его сделалось сумрачным, мгновенно состарив на добрый десяток лет. Если до этого малайонец походил на молодого человека, то теперь превратился в сурового мужчину. А ведь, если подумать, ему уже больше сотни лет! Душе, телу-то меньше. Первое погибло в самом расцвете сил, второе только начинало жить.

— Подумаю, — наконец, сухо ответил малайонец и с остервенением вгрызся в бараньи рёбрышки.

Показалось, или думать Андреасу совсем не хотелось?

— Ты съездишь со мной в одно место? — малайонец расправился с рёбрышком и посмотрел на меня.