Оказалось, этот паршивец действительно хотел, чтобы народная молва ославила меня на всю Галанию. Зачем? Чтобы Свен со мной развёлся, я бы перестала заниматься неженскими делами, и ничто бы больше не разлучало нас с Андреасом.

Сказать, что я рассердилась, — это промолчать. Я пришла в бешенство, обозвала малайонца идиотом и, подобрав юбки, зашагала к Мархазу. Во всяком случае, предполагала, что туда, потому как слабо ориентировалась среди полей. Ничего, доберусь до ближайшей деревушки, выясню.

Андреас догнал буквально через минуту, преградил дорогу лошадью и предложил не капризничать.

— Если кто тут и ведёт себя, как ребёнок, так это ты. Как избалованный ребёнок, который ни о ком другом, кроме себя, не думает, — взвилась я, нарочито повернувшись спиной к малайонцу.

Зла на него не хватает! Вот, скажите, почему не существует мужчин без недостатков? Андреас ведь смелый, готовый прийти на помощь, умный, но эгоистичный до жути. Вроде, и любит, но жить готов так, как сам привык.

Опять же идеи мои, для Андреаса они — попытка избежать безденежья. Малайонец их в укор Свену ставил: мол, что за мужик, раз при нём баба работает. А, может, мне интересно, нравится? Но Андреас и мысли не допускал. У него рыцарская мораль. Увы, быть прекрасной дамой хорошо только в книжках, в реальности же это жуткая скука и вечная вынужденная беспомощность. Ты женщина, тебе не положено, сиди и сияй. Не спорю, кому-то такая жизнь по нраву, но не мне.

— Ну же, Иранэ!

Андреас наклонился и погладил по щеке. Потом и вовсе перегнулся через луку и поцеловал — нежно, бережно, как прежде.

— Пойми, — сильные руки ухватили за талию и вернули в седло, — мне хочется, чтобы ты скорее рассталась с галанийцем. Четыре года — слишком большой срок. Он и в первый-то год на дворянство заработает, довольно. Знаю, ты его не любишь, но ведь лежишь в одной постели. При мысли, что он, а не я, лежит на тебе, сжимаются кулаки. И ведь не отпустит же, вцепится, как клещ, высосет все соки. Так не лучше ли всё оборвать? Пусть болезненно, но сразу. Какая разница, что станут шептать в Галании, если мы переедем в Малайо?

— А как же твой хозяин, разве он тебя отпустит?

Слова Андреаса зародили сомнения, но я всё равно ощущала: это неправильно, то, что он предлагает, и мне не хочется участвовать в его плане.

— Отпустит, — не раздумывая, заверил малайонец и по очереди поцеловал руки. — Я отныне не кабальник.

— А долг? — я отчаянно противилась попыткам усыпить разум поцелуями.

— Напишу расписку. Думаешь, в Малайо работы не найдётся? — усмехнулся Андреас и заключил моё лицо в ладони. — Иранэ, просто скажи «да», и тебе не придётся больше терпеть Свена Гилаха, — горячо добавил он.

Казалось бы, ответ так и вертится на языке, а я задумалась. Малайонец терпеливо ждал. Улыбка постепенно выцветала на его лице, уступая место мрачной угрюмости.

— Ты его любишь? — не выдержав, спросил он, громко сопя.

Даже если бы не видела лица, знала бы, Андреас сердится. Мышцы челюсти напряглись, губы поджаты, глаза сузились.

— Нет, — и это чистая правда.

Малайонец с облегчением выдохнул и пустил лошадь трусцой. На вопрос куда, ответил: «К гильдейской гостинице. С виконтом разберусь сам. Ты права, неженское это дело, да и слушать всё это тебе ни к чему».

Подобный вариант событий тоже не казался оптимальным. Во-первых, я предпочла бы, чтобы Андреас не связывался с виконтом. У меня есть муж, законный защитник. Как показала практика, его титулы не смущали, только мстил Свен не лично, а окольными путями, не подвергая себя риску. Разумно, по-моему.

Во-вторых, везти меня к гостинице всё равно, что публично поцеловать.