– В таком случае знаний, выплеснутых на них, категорически недостаточно, – возразил Непенин. – Сегодня от вас они узнали, что их предали и хотят уничтожить союзники по коалиции, свои и иностранные гешефтмахеры, депутаты государственной Думы и даже собственные военачальники, попросту – все! Как с этим жить дальше? Не удивлюсь, если кто то наиболее впечатлительный к утру ляжет виском на ствол револьвера.

– Ну что вы, Адриан Иванович, – возмутился Распутин. – Я даже не планировал оставлять их наедине с этими горькими фактами, потому и предложил собраться сегодня вечером ещё раз, пообещав ответить на насущный вопрос «что делать?» И у меня есть план! Но прежде необходимо осознать масштабы нависшей угрозы, ощутить её дыхание. Обида – совершенно не тот полуфабрикат, из которого можно изготовить что то удобоваримое, но пока это главный мотив, торчащий из всех щелей. Так не годится. Это – путь в русский бунт. Надо срочно исправлять ситуацию.

– Ну хорошо, убедили, – кивнул Вандам, выслушав страстную речь Распутина. – Тогда поделитесь своими планами с нами, людьми подготовленными и понимающими, с какими мерзавцами мы имеем дело.

– Так ничего не изменилось, – пожал плечами Григорий, – планы диктуются исходными обстоятельствами, а они всё те же, что во время нашей первой встречи, те же, что я озвучил генералу Потапову, исходя из информации, собранной военным ведомством…

– Простите, не присутствовал, – перебил Распутина Вандам.

– Речь шла о всеподданнейшем докладе генералов квартирмейстеров, представленном в начале 1916 года, где говорится о неизбежности социальных потрясений в случае, если немедленно не национализировать железные дороги, оборонную промышленность, банки, не положить конец воровству Земгора и о необходимости скорейшего выхода из войны под любым благовидным предлогом.

– Слышал, но даже не надеялся, что государь пойдёт на столь радикальные перемены…

– Это суверенное право суверена, простите за каламбур. Я говорил Потапову, что игнорирование обстоятельств не изменяет их, но здорово влияет на последствия…

– Прикажете самовольно взять на себя функции государственного управления? – криво улыбнулся Вандам. – Боюсь, что даже будучи облеченными правительственными полномочиями, мы вряд ли остановим сход лавины.

– Лавину не остановить, – согласился Распутин, – но слегка подредактировать направление её движения вполне можем. Вот смотрите, как выглядит структура заговора…

Распутин положил перед собой чистый лист бумаги и взял в руки карандаш.

– Из Петрограда вся картина не видна. Кажется, что разные люди совершенно случайно испытывают одни и те же чувства, говорят похожие слова, оказываются в нужное время в нужном месте. Не только зрители, но даже присутствующие на сцене актёры не догадываются, что получают инструкции из одного центра. Это становится видно только после получения конфиденциальной финансовой информации – кто, кому, когда и сколько платил.

– Именно за этим вы ездили в Стокгольм?

– И за этим – тоже. В результате анализа денежного и вексельного оборота удалось выявить три пересекающиеся инициативные группы, каждая из которых ориентирована на выполнение отдельной задачи, но в совокупности они создадут необходимые и достаточные условия для государственного переворота…

Распутин нарисовал три пересекающихся круга. В первом размашисто вывел слово «хлеб». Задумавшись, перечеркнул написанное, исправив на «голод».

– Вот это, – ткнул он в слово со зловещим для России значением, – главный таран и основное топливо предстоящих беспорядков.