– Яволь, – бодро доложил ординарец, преданно пожирая глазами начальство, – отбыли вечерним рейсом. Вся группа.

– Это хорошо, – безразлично бесцветным голосом произнес Николаи, – тогда и нам пора. Паром в Россию отправляется через два часа. Твои документы на столе, ознакомься с ними, выучи свою временную фамилию, чтобы не выглядеть по дурацки на границе. Ты ведь никогда не был в Петербурге? Это красивый город. Тебе понравится…

Глава 17

Точки над И

В январе темнеет быстро. В Сестрорецке весь день снежило, сугробы намело под крышу – ни проехать, ни пройти. Железнодорожные бригады из сил выбивались, расчищая пути, но поезда все равно задерживались. Замерзшие извозчики, укрыв попонами лошадок, согревались чем Бог послал, и прилегающую к вокзалу территорию оглашали их пьяные крики. К закату электрические лампочки на входе и в холле санатория над эффектной вывеской про нервных и выздоравливающих несколько раз моргнули, словно простуженно чихнув, и окончательно погасли. Старые добрые свечи на массивных канделябрах, заменившие привычное электрическое освещение, высвечивали своим колеблющимся пламенем лишь часть интерьера, оставляя простор фантазии, создавая идеальные условия для неспешной беседы под грог или коньяк. «Сухой закон», введенный в Российской империи, никогда не был особо строг, а в январе 1917 и вовсе превратился в необязательную формальность.

– Удивительное дело, Алексей Ефимович, – Распутин перекатывал по бокалу янтарный напиток, ставший «Армянским» в советское время, а в дореволюционное носивший всемирно известную марку «Шустовский», – везде говорят и пишут, что цивилизация идёт по пути накопления технологий, и в то же время, мы постоянно видим вокруг себя их утрату. Сколько былинных летописей повествуют про медовые напитки, приводившие в детский восторг гостей Древней Руси. И где они? Нет и в помине. Вот так и этот дивный «Шустовский» через полвека выродится в какое то жалкое подобие, потеряв свой исконный вкус и даже наименование…

– Откуда вы знаете, что будет через полвека? – лицо Вандама, утонувшего в кресле, видно не было, и только рука с бокалом высилась на подлокотнике.

– Назовите это провидением, прорицанием, ещё как нибудь, но ведь насчёт стоялых медов я прав?

– Прав. Мы действительно на пути к техническому прогрессу что то теряем. Вполне возможно и то, о чём потом будем горько жалеть. Но разве бывает по другому? Чтобы что то обрести, надо чем то пожертвовать.

– Не знаю. Было бы неплохо, переселяясь в города, не разучиться распознавать птиц по щебету, а взглянув на траву и грибы, уметь отделять съедобные от ядовитых… Технологическая цивилизация – тонкая пленка, нарушить её целостность проще простого. А что после? Представляете себе современный город без отопления, воды, электричества?

– Картинка фантасмагорическая!

– У неё даже название есть – «постапокалипсис»…

– Из разговора с вами у меня складывается ощущение, что вы – пришелец из мира, где уже произошел Армагеддон, и всеми силами пытаетесь предупредить его на этом свете.

– А для этого разве обязательно быть пришельцем? Вот вы, Алексей Ефимович, давным давно написали: «Хуже вражды с британцами может быть только дружба с ними». Антанты тогда не было и в помине, а ваши слова подтверждаются ежедневно по прошествию десяти лет… Вы тоже пришелец?

– Нет, я просто очень хорошо изучил британцев во время англо бурской войны…

– Вот вы и ответили на свой вопрос…

– Вам пора воскреснуть при дворе, – сменил тему Вандам и приподнялся в кресле, упираясь взглядом в Распутина, – ваше инкогнито раскрыто, дальнейшее промедление породит ненужные слухи.