|
Пахал усердно и мало спал, а все же таки в сердце помышлял, как бы чего найти как люди спасаются. Посмотрю по поводу примеров на священников — нет, все что-то не то; поет и читает резво, громко, как мужик дрова рубит топором. Вот мне и пришлось подумать много: хоть худой да Батюшка. Вот я и пошел паломничать, а так был быстрый вглядываться в жизнь; все меня интересовало, хорошее и худое, я и вешал, а спросить не у кого было что значит? Много путешествовал и вешал, то есть проверял все в жизни. В паломничестве мне приходилось переносить нередко всякие беды и напасти, так приходилось, что убийцы предпринимали против меня, что разные были погони, но на все милость Божья! То скажут одежда неладна, то в чем-нибудь да забудутся клеветники неправды. С ночлега уходил с полуночи, а враг завистлив всяким добрым делам, пошлет какого-нибудь смутителя, он познакомится, чего-нибудь у хозяина возьмет, а за мной погоня, и все это пережито мною! А виновник тотчас же находится. Не один раз нападали волки, но они разбегались. Не один раз также нападали хищники, хотели обобрать, я им сказывал: «Это не мое, а все Божье, вы возьмите у меня, я вам помощник, с радостью отдаю». Им что-то особенно скажет в сердцах их, они подумают и скажут: «Откуда ты и что такое с тобой?» «Я человек — посланный брат вам и преданный Богу». Теперь это сладко писать а на деле-mo пришлось пережить все.
Я шел по 40–50 верст в день и не спрашивал ни бури, ни ветра, ни дождя. Мне редко приходилось кушать, по Тамбовской губернии на одних картошках, не имел с собой капитала и не собирал во ее к придется Бог пошлет, с ночлегом пустят — тут и покушаю. Так не один раз приходил в Киев из Тобольска, не переменял белья по полугоду и не налагал руки до тела — это вериги тайные, то если это делал для опыта и испытания. Нередко шел по три дня, вкушал только самую малость. В жаркие дни налагал на себя пост: не пил квасу, а работал с поденщиками как и они; работал и убегал ни отдохновение на молитву. Когда коней пас — молился. Это отрада мне послужила за все и про все. Ходил берегами, в природе находил утешение и нередко помышлял о Самом Спасителе, как Он ходил берегами. Природа научили меня любите Бога и беседовать с Ним. Я воображал в очах своих картину Самого Спасителя, ходившего с учениками своими. Приходилось нередко думать о Царице Небесной, как Она приходили на высокие места и просила Бога: «Скоро ли я буду готова к Тебе» Много может природа научить по всей премудрости и всякое древо и как по поводу весны. Весна означает великое торжество дли духовного человека. Как развивается в поле, то есть украшенный светлый май, так и кто следящий следит за Господом, то у неге зацветает душа подобно маю, у него такое торжество как день Пасхи, то есть напоминает как-будто этот день, когда он причащался, и как развивается вся весна, так развивается и торжествует, кто ищет Господа. Недуховному человеку весна тоже радость, но только как неученому грамота. Еще я нашел одну отраду из отрад всех: читал ежедневно Евангелие понемногу, читал немного, а думал более. Потом еще учился носить вериги три года, но враг меня смущал: «Это ты высок, тебе нет сверстников». Я много боролся и пользы они мне не принесли, а нашел вериги любви. Любил без разбора: увижу странников из храма и от любви питаю, чем Бог пошлет, у них немножко научился, понял, кто идущий за Господом. Много мне пришлось бороться и пережить. В одно прекрасное время ходил, думал обо всем, вдруг проникла ко мне мысль, долго недоумевал, что вот сам Господь не избрал царские чертоги, а выбрал Себе ясли убогие и тем прославил славу. Мне недостойному пришло в голову достигнуть, взял, выкопал в конюшне вроде могилы пещерку и туда уходил между обеднями и заутренями молиться. Когда днем свободное время, то я удалялся туда и так мне было вкусно, то есть приятно, что в тесном месте не разбегается мысль, нередко и ночи все там проводил, но враг-злодей всяким страхом меня оттуда выживал — треском, даже было побоями, но я не переставал. |
