В ту пору Распутин ревниво следил за своей внешностью. Он уже не распространял вокруг себя тяжелый запах немытого тела — все-таки приходилось посещать приличные дома. И в царские покои его бы в таком виде не пустили. Григорий Ефимович носил купеческие штаны, рубахи подпоясывал веревкой. Ни дать, ни взять торговец средней руки, заглянувший в Санкт-Петербург за редким в глубинке товаром.

Его товаром были проповеди и предсказания. А покупателями — томимые тревогами нервные княжны и баронессы, нечистые на руку чиновники и застрявшие на иерархической церковной лестнице попы. Публика разношерстная, объединенная одним характерным признаком — не самым развитым интеллектом. Сам малограмотный мужик, Распутин окружил себя такими же не особенно просвещенными слушателями. Причем уровень образования значения не имел. Царь Николай II прошел великолепную школу, но при этом доверял туманным рассказам Распутина, словно неграмотная кухарка.

С первых дней семейной жизни в Петербурге Распутин нанимал прислугу. В его доме были кухарка, гувернантки, посыльные.

Были и секретари, записывающие устные разглагольствования Григория Ефимовича, превратившиеся в две книги. В конце жизни появился постоянный секретарь, единственный, которому Григорий Ефимович полностью доверял.

Верил ли он тем людям, которые обслуживали его самого и семью? Трудно сказать. Распутин жаловался на наружное наблюдение, но на слуг — никогда. Между тем, наружное наблюдение за ним устанавливалось лишь эпизодически. В этом не было необходимости — все слуги Распутина были агентами полиции, тайными осведомителями. Он жил под неусыпным наблюдением Охранного отделения полиции. И это удивительно — у полиции не нашлось весомых аргументов против Распутина. Только свидетельства о его амурных похождениях, пьяных загулах да дискредитирующей известные имена болтовне.

Все это свидетельствует о том, что Распутин был неглупым человеком. Об этом рассказывали и люди, с которыми Распутин был знаком. Обратимся к воспоминаниям директора Департамента полиции Васильева, который следил за деятельностью Распутина с 1906 года и до самой гибели Григория Ефимовича: «Множество раз я имел возможность встречаться с Распутиным и беседовать с ним на разные темы… Ум и природная смекалка давали ему возможность трезво и проницательно судить о человеке, только раз нм встреченном. Это тоже было известно царице, поэтому она иногда спрашивала его мнение о том или ином кандидате на высокий пост в правительстве. Но от таких безобидных вопросов до назначения министров Распутиным — очень большой шаг, и этот шаг ни царь, ни царица, несомненно, никогда не делали… И тем не менее люди полагали, что все зависит от клочка бумаги с несколькими словами, написанными рукой Распутина… я никогда в это не верил, и хотя иногда расследовал эти слухи, но никогда не находил убедительных доказательств их правдивости. Случаи, о которых я рассказываю, не являются, как может кто-то подумать, моими сентиментальными выдумками; о них свидетельствуют донесения агентов, годами работавших в качестве слуг в доме Распутина и, следовательно, знавших его повседневную жизнь в мельчайших деталях… Распутин не лез в первые ряды политической арены, его вытолкнули туда прочие люди, стремящиеся потрясти основание российского трона и империи… Эти предвестники революции стремились сделать из Распутина пугало, чтобы осуществить свои планы. Поэтому они распускали самые нелепые слухи, которые создавали впечатление, что только при посредничестве сибирского мужика можно достичь высокого положения и влияния».

В этих воспоминаниях высокопоставленного полицейского чиновника можно обнаружить явные оправдательные и даже комплиментарные мотивы. За годы «работы» с Григорием Ефимовичем Васильев, опытнейший служака, знающий свое дело, угодил под чары «старца».