А вот эпизод, в ходе которого Рочестер определенно взял у жены сомерсетские деньги в долг без отдачи:

Мне сообщили, что Вы изволили оказать мне честь, ожидая моего приезда в деревню, куда я и впрямь должен был отправиться давным-давно, однако дела при дворе находятся сейчас в еще более подвешенном состоянии, чем когда-либо. Распутывая их — в ходе чего мне пришлось потратить все свои деньги, и твои тоже, — я оказался вынужден задержаться до тех пор, пока не изыщу средств к существованию; и вот наконец это произошло и больше ничто не мешает мне поступить именно так, как мне сильнее всего хочется, то есть свидеться с Вашей светлостью в Эддербери.

Жена была любимым кредитором Рочестера, и его шутливое самоопределение как ее «покорного слуги» представляется не совсем необоснованным:

Не знаю, кто убедил тебя в том, что на покрытие долгов твоего слуги нужны пять фунтов, но на следующей неделе Бланкур едет на запад, и по его возвращении ты получишь полный отчет обо всех твоих доходах и неизбежных расходах; что касается последних, то они (за вычетом необходимого лично мне на хлеб насущный) произведены исключительно в твоих интересах и на нужды зависящих от тебя людей; если я и оказался плохим управляющим, то, по меньшей мере, у тебя никогда не было лучшего, что приносит твоему покорному слуге известное удовлетворение.

Так или иначе, бывали трудные времена, когда в усадьбе Эддербери отсутствовало самое необходимое:

Сколько угля ты ни закажешь, я всё оплачу по расписке; деньги у меня есть, правда всего чуть-чуть; приехать мне трудно, но когда вернется мистер Кэри, он позаботится о тебе ничуть не хуже, чем это сделал бы я; жду твоих дальнейших распоряжений.

IX

Злой ангел ненависти

«Политическая и светская сатира»

Взаимоотношения Рочестера с женой известны нам главным образом по их сохранившейся переписке, в которой трудно усмотреть черты «скотского обращения», о котором упоминает Хирн.

В своих письмах к жене Рочестер не часто предстает в образе счастливого возлюбленного, хотя однажды он торопливо набросал ей в Ньюмаркете следующие строки: «Ставлю шесть к четырем на то, что я люблю тебя всей душой, а спорь я о том же с кем-нибудь посторонним, я поставил бы два к одному», а в другой раз отписал ей с нежной насмешливостью:

Мадам, я получил три Ваших портрета и пребываю в великой тревоге из-за того, что они могут оказаться похожими на оригинал. По величине головы можно диагностировать рахит; исходя из угрюмого выражения лица данная особа склонна к молитвословию и религиозным пророчествам; однако, мягко говоря, пухлые щечки свидетельствуют о чрезмерном пристрастии к сладкому; тогда как живой и даже на портрете трепещущий нос, судя по всему, позаимствовал не подобающую ему живость у глаз, немного, если я не ошибаюсь, опухших. Ранее мне не доводилось видеть улыбающегося подбородка, насупившихся губ и надутого чела. Надо отдать должное живописцу (надели его Господь подобающим смирением), и наверняка он красавец, если, конечно, с ним еще не успели обойтись точно так же, как он на своих полотнах — с Вами. Имею честь надерзить Вам и тем, что совершенно определенно собираюсь в деревню: у меня уже есть лошади, осталось найти кучера, и, как только я это улажу, Вы сразу же будете иметь неудовольствие видеть у Ваших ног Вашего покорного слугу Рочестера.

Подобные письма проникнуты духом непростой, можно сказать, тайной женитьбы, неудачного похищения на Чаринг-Кросс, стихов о минуте «в жизнь длиной»; они адресованы разбитной девице, способной с трезвым презрением отозваться о собственных женихах и на глазах у отчима чокнуться с одним из них полукубком кларета.