– Что? – Леди, казалось, не поверила. Ведь, обнаженная до пояса, она выглядела так роскошно!

– Увидимся позднее, – бросил Банкрофт и быстро вышел. Следующая странность заключалась в том, что он так больше и не вспомнил об отвергнутом пиршестве.

Теперь он мог думать только о своей маленькой птичке, которая, должно быть, сломала крылышко. Он знал, что должен разыскать ее. К счастью, девушка не прилагала никаких стараний к тому, чтобы пробираться сквозь заросли как можно незаметнее.

* * *

Серый – это, конечно, очень неброский цвет, но ее платье было из светло-серой материи. На фоне древесного ствола оно выделялось так же ярко, как и на фоне зеленой листвы дуба, что рос у пруда с кувшинками. Банкрофт на минуту остановился, глядя на девушку. Затем приблизился сзади и легонько положил ладони ей на плечи.

В первый миг не было никакой реакции. «Наверное, слышала, как я подошел», – подумал Банкрофт. Он немного боялся напугать ее. В следующее мгновение Патриция повернулась, не поднимая головы, и зарылась лицом в складки его шейного платка, обвивая его стан руками и прижимаясь так крепко, словно лишь это могло уберечь ее от падения.

– Маленькая птичка, – проговорил он и получил в ответ шквал горестных рыданий.

Рыдающие женщины всегда повергали бравого сердцееда в смятение. Он просто не понимал, что же ему с ними делать.

Крепко обняв Патрицию, он ткнулся губами в спутанные волосы и принялся нашептывать какую-то бессмысленную чепуху. «Вот так же можно держать в своих руках ребенка, – думал Банкрофт. – Только она – не ребенок. Она – теплая, стройная, нежная женщина».

– Что случилось? – спросил он, когда она наконец смолкла.

– Ничего, – отозвался приглушенный голос, ударяясь ему в грудь.

– Ах, жаль, – сказал он. – Мой шейный платок пропал из-за ничего. Лакей будет заинтригован. Что же я ему скажу?

– Передайте ему мои извинения, – пробормотала девушка. Зубы у нее постукивали, словно от холода. Банкрофт даже мог слышать это.

Слегка подавшись назад, он одной рукой поднял острый девичий подбородок, хотя Патриция и пыталась сопротивляться. Глаза ее, как и щеки, и нос – все было мокро. Лицо было покрыто красными пятнами, а одно, самое большое, сплошное пунцовое пятно пылало на щеке. Волосы растрепались и свисали сосульками до плеч. Выглядела девушка просто отвратительно. И при этом его внимательным глазам она казалась необъяснимо и удивительно прекрасной.

Банкрофт достал из кармана платок, вытер се лицо и глаза, а потом вручил ей:

– На вот, высморкайся.

Она послушалась и, лишь когда он взял у нее из рук этот платок и снова сунул в карман, очнулась и с досады закусила губу.

– А теперь говори, из чего состоит это «ничего», – потребовал Банкрофт.

– Я грохнула все винные бутылки и бокалы, – призналась Патриция.

– О чью-то голову? – изумился он. – О, как эффектно! Ужасно жалею, что пропустил такое зрелище. Расскажи скорее, как это было.

Девушка рассказала.

– Так-так, а потом, я полагаю, на тебя обрушился праведный гнев ее величества?

– Ну да. – Под его пристальным взглядом Патриция медленно приходила в себя.

– А что у тебя со щекой? – продолжал он, чувствуя, как гнев, точно огненный шар, концентрируется у него в груди.