Я не знаю, чего я ожидала от них, скорее всего, какой-то издевки, косого взгляда (мол, дома отлить не могла что ли), но ничего подобного. Мужчины меня поразили. Они уважительно кивнули, встали (включая Диму) и проводили меня взглядом. Надо же. Удаляясь, я виляла бедрами так, словно от ширины амплитуды зависел мой гонорар. В туалете первым делом я опустошила бак с бумажными полотенцами, подтирая пот на голове и лице; затем умылась и немного подсушила голову под сушкой для рук. Входящие в общий «вестибюль» туалета дамы не обращали на мои манипуляции никакого внимания, только мило улыбались и шмыгали в кабинки. Я зачесала волосы назад, стянула их резинкой, едва тронула помадой губы и вполне удовлетворенная своим внешним видом вернулась в зал.

Когда я подошла к нашему столу, я поняла, что первая моя ошибка была в том, что я их оставила. Пусть на несколько минут, но этого хватило, чтобы приветственное тепло погасло и воцарилось трагическое молчание. Меня приветствовали стоя, я поймала особый взгляд Брэдли. Дело плохо. Что случиться-то могло? Не мог же Дима за минуту что-то сказать такое, что все замолчали как на поминках? Я обворожительно улыбнулась и спряталась за меню, чтобы объяснить тишину. Мужчины подхватили мою идею, и мы увлеченно стали выбирать десерт. Мне пришлось согласиться на вишневый пудинг, хотя я слабо представляла себе, как буду его есть. Я ненавижу пудинг, но эта тема заинтересовала мистера Коннора, очевидно, любителя пудингов, потому что он долго перечислял все варианты, комментируя каждый, дав мне возможность подумать. Видимо, Димину замкнутость они восприняли как враждебность, потому что сдулся даже Брэдли. В глазах мистера Коннора читался упрек в адрес подчиненного: мол, что за немого ты притащил?! Когда заказ был сделан, я улыбнулась и сказала:

– Господа, прошу нас простить. Перелет дался нам крайне тяжело. В самолете Диму мутило, видите, до сих пор открыть рот не может. Но, собственно, поэтому здесь я. Я буду ртом, готовым на все!

И тут я поняла, что совершила вторую ошибку. Я спошлила, но решила сдержать марку, посему томно добавила:

– В пределах разумного, конечно, ах-ах-ах!

Мужчины немного оттаяли после моей шутки.

– Ах, не надо было десерта, – сказала я жалобливо, отложив меню. – Фигуру портить нельзя!

– Что вы Ника, у вас идеальная фигура, – влез со своими пятью копейками Брэдли.

Да, я, конечно, не самый топовый объект и мало пользуюсь популярностью среди мужчин, но бывали и у меня методы съема. А мальчик в себе уверен, я смотрю. С чего бы это? Неужто решил, что похож на своего сексуального братца, от одного вида которого беременеют женщины планеты? Ничего подобного, дорогой Брэдли, хоть ты мне и по сердцу пришелся, но сейчас ты оплошал: ну кто же говорит толстухе, что у нее идеальная фигура? Все это я отобразила на своем лице, и даже открыла рот, чтобы сказать какую-нибудь дерзость. У Брэдли даже со мной ни одного шанса. Но вовремя вспоминила, что отвечаю здесь вообще за все, поэтому грустно улыбнулась и небрежно взмахнула рукой. Мол, не говорите глупостей, дорогой Брэдли, а на самом деле: я с тобой потом разберусь.

– Мистер Коннор…

– Прошу вас, мисс Ника, зовите меня Джейкоб, – попросил мистер Коннор с мягкой улыбкой.

Он на удивление оказался мил, и это меня насторожило так, что вспотела задница. Понятное дело, что культурные и по-настоящему деловые люди ценят комфорт в общении со своими партнерами, но быть милыми вовсе не обязательно. Опыт жизни в России научит кого угодно: если с тобой милы – жди беды. Так, во всяком случае, говорили наши преподы, битые опытом российских бизнесменов и ловко подложенных ими камней под солому, на которую летишь почти без страха, а потом считаешь шишки.

– Хорошо, Джейкоб, наверное, Брэдли вам рассказал нашу историю, и повторяться не имеет смысла?

– Совершенно верно, – кивнул Джейкоб.