Роберт посмотрел в зеркало так прямо, как только мог, пересчитал отражения и затем гаркнул голосом, который можно было услышать за квартал:

— Кк ччерту вссе этто, ггони сюда шшесть ккружек ппива, дда ппоставь их на ллед, Ссюзи, ккрасавица моя, или я ссброшу к ччерту всю ттвою ммузыку. Га-га!

— Роберт! — сказала его жена тоном, обнаруживающим растущее подозрение. — Ты пил сегодня!

— Этто ннаглая лложь! — возразил Роберт, запуская пивной кружкой в зеркало. — Ббыл в кконторе, ппомогал пприятелю отправлять ккниги и оппоздал на ттрамвай. Слушай, Ссюзи, ккрассавица, ты ддолжна мне две крружки с прошшлого рраза. Ггони их ссюда, или я ссброшу к ччерту всю сстойку!

Жену Роберта звали Генриеттой. В ответ на последнее замечание она вышла из-за стойки и двинула его в глаз штукой для выжимания лимона. Тогда Роберт пнул стол, перебил половину бутылок, пролил пиво и заговорил языком, не пригодным для печатного издания.

Десять минут спустя жена связала его бельевой веревкой и, мерно нанося ему удары теркой для картофеля, обдумывала в промежутках способ ликвидации своей последней блестящей оригинальной идеи.

ЕЕ НЕДОСТАТОК

То были две хаустонские барышни, совершающие прогулку на велосипедах. Они встретили третью барышню, не признающую велосипеда, которая катила с молодым человеком в шарабане.

Конечно, они должны сделать какое-нибудь замечание о ней — потому что это рассказ из жизни и потому что они настоящие живые барышни! — и вот одна из них сказала:

— Мне никогда не нравилась эта особа.

— Почему?

— О, она слишком женственна!

РАЗНОГЛАСИЕ

— Этот мистер Бергман, оперный антрепренер, — сказал один из хаустонских граждан, — он поступил со мной несправедливо. Когда я недавно пошел брать билет на оперетту «Паук и муха», я просил его взять с меня полцены, потому что я глух на одно ухо и могу услышать только половину спектакля, а он сказал мне, что я должен заплатить вдвойне, так как мне, чтобы прослушать пьесу, требуется вдвое больше времени, чем кому-либо другому!

ПРИЧИНА БЕСПОКОЙСТВА

Во время гастролей оркестра Суза в Хаустоне на прошлой неделе профессор Суза был приглашен отобедать у одного из выдающихся жителей города, с которым он встречался раньше на севере.

Джентльмен этот — хотя он занимал видное положение и имел высокую репутацию — составил свое состояние благодаря чрезвычайной бережливости. Его мелочная экономия была предметом вечных разговоров среди соседей, и один-двое из его знакомых доходили даже до того, что называли его скаредом.

После обеда профессора попросили сыграть на рояле — он владел этим инструментом мастерски, — и Суза сел и сыграл несколько очаровательных бетховенских сонат и других вещиц лучших композиторов.

Во время исполнения прекраснейшего адажио в миноре профессор заметил, что хозяин дома бросает в окно беспокойные взгляды и вообще имеет тревожный и удрученный вид. Вскоре джентльмен из Хаустона подошел к роялю и тронул профессора за плечо.

— Послушайте, — сказал он, — сыграйте, пожалуйста, что-нибудь поживее. Дайте нам джигу или квикстеп — что-нибудь быстрое и веселое!

— Ах, — сказал профессор, — эта печальная музыка, очевидно, действует на вас удручающе?

— Не то, — сказал хозяин.