— Не настолько, чтобы доводить меня до слез, — томно ответила девушка.

Тони покачался на каблуках и посмотрел ей в глаза: большие, глубокие, пустые. Он наклонился и выключил радио.

— Не поймите меня неправильно, — сказала девушка. — Гудмэн зарабатывает деньги, а в наше время человек, который зарабатывает деньги, не нарушая закона, заслуживает уважения. Но эта взвинченная музыка кажется мне холодной. Я предпочитаю что-нибудь гармоничное.

— Тогда вам должен нравиться Моцарт, — сказал Тони.

— Ладно, продолжайте издеваться, — сказала девушка.

— Я совсем не издеваюсь, мисс Крещен. Я думаю, что Моцарт — величайший из людей, живших на свете, и Тосканини — пророк его.

— А я думаю, вы обычная ищейка. — Она положила голову на подушку и с интересом посмотрела на него сквозь длинные ресницы.

— Сделайте мне чуть-чуть этого Моцарта, — шутливо попросила она.

— Уже слишком поздно, — вздохнул Тони. — Я его не найду.

Она смерила его долгим, загадочным взглядом.

— Следишь за мной, шизик? — Она тихонько засмеялась. — Что я такого сделала?

Тони улыбнулся на весь рот, как клоун.

— Абсолютно ничего, мисс Кресси. Но вам нужно на свежий воздух. Вы уже пять дней живете в этом отеле и ни разу не выходили на улицу. А номер у вас на самом верху.

Она снова засмеялась.

— Ну, давай, расскажи что-нибудь такое, а то мне скучно.

— Как-то приехала сюда девушка. Целую неделю жила, совсем как вы. Я хочу сказать, не выходила никуда. Почти ни с кем не разговаривала. И как вы думаете, что она сделала?

Девушка внимательно посмотрела на Тони.

— Уехала, не заплатив по счету? — Она вытянула руку и плавно покачала ею в воздухе, словно это была лодочка среди волн.

— Хорошо бы! Она попросила, чтобы ей прислали счет, заплатила. Потом велела посыльному зайти за чемоданами через полчаса. И вышла на балкон…

Девушка чуть наклонилась вперед, глаза ее стали серьезными, рука лежала на персиковом колене.

— Как ты сказал, тебя зовут?

— Тони Резек.

— Еврей?

— Да, — ответил Тони. — Польский.

— Рассказывай дальше, Тони.

— В каждом номере есть свой балкон, мисс Кресси. Слишком низкие перила для четырнадцатиэтажного здания. Ночь была темная. Как она прыгнула, никто не видел…

— Ты все придумал, Тони. — Ее голос перешел в сухой шепот.

Он снова улыбнулся, как клоун. В его спокойных зеленоватых глазах отражались волны ее волос.

— Ева Кресси, — задумчиво сказал он. — Имя, которое должно быть написано лучом света.

— А теперь она ждет высокого брюнета, ни на что не годного, Тони. И ты никогда не поймешь, какой в этом смысл. Когда-то я была за ним замужем. Может, это еще и не конец. За одну короткую жизнь можно совершить немало ошибок.

Пальцы ее руки, лежавшие на колене, разжались до предела, потом с силой сжались в кулак. Даже при этом неверном свете каждый сустав блестел, словно фигурка из слоновой кости.

— Я когда-то плохо с ним поступила. Обидела его, нечаянно. Тебе этого тоже знать не надо. Все дело в том, что я у него в долгу.

Тони нагнулся и включил радио. В теплом воздухе раздались звуки вальса. Какой-никакой, но вальс. Он сделал погромче. Из динамика брызнула мелодия, полная фальшивой грусти. С тех пор, как старой Вены уже нет, вальс всегда вызывает грусть.

Девушка наклонила голову набок, попыталась подпевать, но после нескольких тактов замерла с полуоткрытым ртом.