— Валяй! — кратко сказал Финоген и взялся за бороду.

Лохов откашлялся, потёр руками грудь и, плотнее усевшись на лавке, заговорил тихим и вразумительным голосом:

— Познакомившись со здешними народами, вижу я, Финоген Ильич, что… попросту сказать, ты здесь — как пырин промежду кур…

Финоген молча взглянул на собеседника и солидно погладил свою бороду.

— Ну… вот я и думаю: неужто тебе такая бедная судьба по душе?

— Ты вот что… — спокойно сказал Финоген, — ты шагай прямо… До судьбы моей какое тебе дело?

— Нет, ты по-озволь… — сказал Лохов, склонив голову набок и сделав в воздухе рукой жест, которым он как бы отстранял от себя слова Финогена.

— Чего мне позволять? Я разговору не люблю… И коли есть у тебя ко мне дело, ты и должен говорить о деле.

Лохов замигал глазами и задумался.

— Всегда обо всём надо прямо говорить, — предложил Финоген и, подняв рукой бороду кверху, закрыл ею усмешку на своих губах.

— Моё дело такое: приехал я сюда и вижу — от деревни я отвык…

— Н-да…

— Хожу, вроде как в лесу… одиноко мне, приятельства у меня здесь нет никакого…

— Н-да…

— А хочется мне… приладиться к какой-нибудь эдакой операции… Ежели говорить по душе — деньги у меня есть… сот семь…

— А тысяч сколько?

— Хе-хе-хе! Ты-исяч!.. Да кабы у меня тысячи были, я бы разве сюда полез?..

— Стало быть, здесь их найти думаешь? — спросил Финоген.

Лохов сконфузился, его серые глазки замигали робко и беспомощно, и он поводил плечами, точно от холода. А Финоген смотрел на него, сдвинув брови, и в его суровом взгляде было что-то решительное.

— На что мне тысячи? — заговорил Лохов, торопясь и раздражительно потирая рукой свою бритую щёку. — Мне бы устроить себя… покой мне нужен… лета того требуют. Тоже ведь у меня кость-то ломаная… Я бы вот начал какое-нибудь дельце, да и женился бы… и жил бы себе смирно! А ты мне… ты…

— Эх, Матвей, Матвей! — вздохнул суровый мужик. — Мелко ты плаваешь…

— То есть как? — встрепенулся Лохов.

— Да так. Видать тебя… понятно уж очень всякому, к чему ты направляешь себя…

— Я человек открытый… — смиренно заявил Лохов.

— То-то что открытый…

— Так и следует…

— Мм… не для всякого дела тоже… — сказал Финоген, качнув головой.

Лохов снова завертелся на скамье, точно ощущая зуд во всех членах.

— Желаешь, Матвей, чтобы я с тобой по правде говорил? — сказал Финоген Ильич.

— Я? то есть… вот бы хорошо! Сразу уж бы… А то что у нас за разговор? Ходим это мы вокруг да около…

И Лохов безнадёжно махнул рукой.

— Спать только хочется мне… Ну, да это я могу подождать… сначала попытаюсь разрешить тебя.

Финоген беззвучно смеялся, и лицо у него было довольное, почти ласковое.

— Н-ну? — торопил его Лохов.

— Ты уезжай отсюда… — спокойно начал Финоген.

— Зачем? — вполголоса и с боязнью спросил Лохов.

— Я тебя вразумлю зачем… Первое дело — человек ты по здешнему месту мелкий… неспособный, бесполезный для себя человек.