Теперь бы не смогла.

Когда она уходила из его номера, Арбатов даже головы не повернул. А она не просто уходила, она убегала. В порванной блузке, на подгибающихся ногах и с распухшими от злых и неистовых поцелуев губами. И с ненавистью в душе к самой себе.

В подъезде её дома ждал Миша, но Вика прошла мимо него, словно не заметив. Закрыла дверь, а по щекам потекли слёзы. Миша ещё звонил и стучал в дверь, пытаясь до неё докричаться, но она закрыла за собой дверь ванной комнаты, залезла в горячую воду и принялась с остервенением тереть себя мочалкой. Но синяки от Сашкиных пальцев и следы засосов оттереть было невозможно. Кожа покраснела, стало больно, а она всё тёрла себя мочалкой.

Как же она себя тогда ненавидела… Считала себя предательницей, просила у Стаса прощения, словно он был рядом и мог её слышать. Мог её простить. Сколько слёз пролила… в душе лопнула какая-то тонкая струнка и в те одни она, наконец, выплакала всю свою боль и безысходность.

Потребовалось много дней, прежде чем Вика начала приходить в себя. Уже не думала о том, чтобы позвонить Стасу, поставив на себе клеймо предательницы, занялась поиском новой работы, потому что рядом с Мишей находиться стало невозможно. Об Арбатове старалась не вспоминать, решила вычеркнуть тот день из жизни, благо, что синяки скоро сошли, и видимых воспоминаний не осталось.

Правда, длилось это забвение недолго. Он сам явился. Позвонил и вежливо пригласил на ужин.

Какой ужин?! Зачем он ей звонит? Мало ею попользовался?

А она тоже хороша! Нет бы ответить ему как он того заслуживает, послать куда подальше, а у неё словно язык к нёбу прирос, во рту пересохло, в ушах оглушительными толчками запульсировала кровь. Пока собиралась с мыслями, Арбатов сухо продиктовал адрес ресторана и время встречи, и отключился. А Вика продолжала стоять, прижимая к уху трубку и не слыша лихорадочных гудков.

Зачем-то она пошла и на эту встречу. Слушала пустые разговоры Арбатова о московских делах и знакомых, не совсем понимая, что же происходит. Иногда Саша сбивался, когда в их отдельный кабинет, где они ужинали, входил официант. А потом всё в один момент встало на свои места. Арбатов поставил бокал с вином на стол, взглядом Вику посверлил, а затем поднялся и выдернул девушку из-за стола.

Позже она удивлялась, как могла не вспомнить о незапертой двери. Ведь мог вернуться официант или кто-то другой зайти… да мало ли что ещё могло произойти? И как можно было так низко пасть — заниматься с Арбатовым сексом (а любовью это никак нельзя было назвать) прямо в ресторане, на каком-то неудобном диванчике в углу?

Когда официант всё-таки вернулся, они уже сидели за столом, как ни в чём не бывало, Сашка снова что-то рассказывал, а Вика в удивлении его разглядывала.

Он методично вытравливал из неё любовь к Стасу и даже не собирался скрывать этого. Он выпивал её душу по глоточку, как сам дьявол. Он мучил её, испытывал, ломал и собирал вновь. Он отталкивал её руки, когда она хотела его обнять, и до скандала обижался, когда она не пыталась этого сделать.

— Любишь его, да? Любишь? Тогда позвони ему! — и совал ей телефонную трубку. — Позвони! Ты же хочешь услышать его голос? Мечтаешь об этом, я же знаю!

— Замолчи! — орала она в ответ и заходилась в рыданиях.

Сашка откидывал телефонную трубку и опускался перед Викой на колени. Руки сжимались на её теле, и рыдания сами по себе затихали.

— Ты здесь, потому что без него ты можешь. А без меня нет.

Так и случилось. Всё ушло — боль, тоска, чувство вины отпустило. Даже любви не осталось, Сашка всю её выпил до капли.