Она оглянулась на свою хорошую компанию, подмигнула всем сразу, улыбнулась и лихо допела с жесткой, непреклонной интонацией:

Здесь добры молодцы

Приходят, сватают…

Явился, золотце?

Теперь уматывай.

Закашлялась, отхлебнула слабого кислого вина, поглядела на Олежку и холодно сказала:

— Я за тебя замуж пойду. Если ты не передумал.

…Они с Олегом разошлись через два месяца после свадьбы.

А Сокола она больше не встречала. Говорили, что он куда-то уехал. На север, что ли. Просто его не было — и все. Где бы он ни был, его все равно не было. Год, два, пять, десять. Светлана привыкла думать, что его не было никогда. Потому что если он был — значит, она его потеряла. Значит, она потеряла то, что ей нужно было больше всего в жизни. Единственное, что ей было нужно. А если его не было — она ничего и не теряла. И все, что нужно, у нее есть — друзья, родные, работа, два прекрасных племянника. Даже удивительно, как эта дура Нинка сумела родить таких умненьких, таких талантливых, таких самостоятельных пацанов. Она вполне счастлива. И была бы еще счастливее, если бы сегодня вечером все оставили ее в покое, не приходили бы толпами, дали бы ей тихо посидеть в любимом кресле со старым томиком Стругацких, зачитанным до ветхости, с такой же ветхой запиской между страниц: «Жди меня. Сокол». Так нет же, опять кого-то несет…

— Иду-иду-иду! — закричала Светлана, спеша в прихожую на настойчивый, непрекращающийся звонок. — Да иду же! Уж и подождать немножко не можете?

И открыла дверь.

— А я мало ждал? — с подчеркнутым удивлением спросил Сокол, переступая через порог и угрожающе надвигаясь на нее. — Я, по-твоему, недостаточно ждал, да? Сколько лет прошло?

— Четырнадцать, — растерянно сказала она. — Ты откуда взялся?

— Из армии пришел, — сквозь зубы сказал он. — Ну ладно, я дурак. Но ты же всегда такая умница была… Ты что, сказать мне не могла? Объяснить как-то… Я же почти десять лет дома не был! Чтобы тебя с Олегом не видеть. А позавчера в Москве его встретил. С женой и детьми. Светка! Ну скажи ты мне что-нибудь наконец!

— Я твою лавочку в прошлом году украла и на дачу увезла, — сказала Светлана.

И заревела.

Не кладите трубку, пожалуйста

В комнате отдыха был телефон. Большая удача. Наверное, в соседней, где поселилась эта мелкая блондиночка, тоже есть. Так, какой там у нас номер? 21–35. Рассуждая логически, в комнате блондиночки должен быть 21–36. Или 21–34? Пробуем.

Виктор набрал 21–36.

— Дежурный, — глуховато отозвалась трубка хриплым басом.

— Прошу прощения, ошибся номером, — сказал Виктор и набрал 21–34.

Он слушал длинные гудки и думал, что опять ошибся номером. Прошло минут двадцать, как их поселили в смежных комнатах, — почти одновременно. Не могла же она за это время так крепко уснуть, что не слышит телефонных звонков? Семь гудков подряд. Восемь… девять…

Он уже хотел положить трубку, когда услышал сонный женский голос:

— Скор… то есть что это я… Федорова, конечно.

— Очень приятно, — сказал Виктор, невольно улыбаясь. Голос у нее был… необыкновенный. Низкий, мягкий, бархатный такой голос. И сонный-сонный. От этого голоса у него в области солнечного сплетения что-то сладко дрогнуло, пробудилось и стало расправлять крылышки. Сто лет с ним такого не случалось. — А я Виктор Семилетов. Вот и познакомились.

— А… ага. — В трубке послышался длинный сладкий зевок.