Она была уверена, что из окон домов за ней наблюдают.

Теперь Кэти однозначно была напугана, и впервые заметила, что других машин на улице нет и признаков других людей тоже. Она почувствовала себя загнанной в угол, попавшей в ловушку. Кэти знала, что ей нужно бежать, даже если это означало бы возвращение в школу, и прибавила ходу, сворачивая на Вашингтон, но дома там выглядели точно также: типовые копии домов с улицы Вязов. Она сворачивала на Берч, на Джексон, Седар, но дома везде были одинаковые, и через некоторое время Кэти понятия не имела, где находится. Небо было безоблачным и сияюще-белым; на улице не было ни знаков, ни указателей. Вдоль каждой улицы стояли два ряда одинаковых домов.

Она остановила машину и увидела один дом непохожий на остальные. Невысокий, одноэтажный, покрашенный когда-то в ярко-розовый цвет, который давно выцвел в грязно-белый. Кэти вышла из машины и подбежала к дому; поднялась по крыльцу перешагивая через две ступеньки за раз и, распахнув сетчатую дверь, ворвалась внутрь.

В доме была одна комната, огромная, отделанная темными панелями комната, заполненная прекрасным антиквариатом. Возле дальней стены в кожаном кресле с высокой спинкой сидела старуха.

— Подойди ко мне, дитя, — сказала она. Её голос был старым и добрым, наполненным теплыми интонациями любящей бабушки.

Кэти направилась через комнату. На полпути к старой женщине она начала понимать, что прекрасные антикварные редкости вовсе не так уж прекрасны, как ей вначале показалось. Картины в рамках на стене представляли собой сцены пыток и извращений. На накрытых скатертями столиках располагались кандалы, тавро для клеймения и зловещего вида ножи. Сиденья кресел ощерились гвоздями, торчащими остриями вверх.

Старушка улыбнулась. Рядом с ней Кэти заметила металлическое сиденье, на котором покачивалась полная утка.

С неё медленно капало на пол.

— Привет, — неуверенно сказала Кэти.

— Здравствуй, — сказала старая женщина. Вблизи она уже не казалась такой уж ласковой, а её голос не казался добрым. — Хочешь куклу?

Она показала направо, и Кэти увидела сидящую на ковре девочку в белом платье. Девочка хихикнула порочным, знающим смешком. Хитро улыбнулась. «Раз, другой — Фредди идёт за тобой,» — запела она странно соблазнительным голосом. Что-то в том, как девочка выделила слово «идёт», заставило кровь Кэти застыть в жилах.

— А где кукла? — спросила Кэти.

— Я кукла, — сказала девочка, стыдливо опустив взгляд.

— Фредди идёт, — сказала старуха, и казалось, она получала удовольствие, заявляя это.

Тем же путём, мимо извращенных редкостей, Кэти помчалась обратно и выбежала из дверей.

И там был он.

На пороге Кэти остановилась. Неожиданно стало трудно дышать. Она уставилась на монстра на крыльце. Глубоких теней и искаженного света, которые раньше хотя бы частично оставляли его особенности в темноте, не было, и она ясно видела соединяющиеся друг с другом гладкие бугры ожоговых шрамов пересекающих его лицо, отвратительную сеть бесцветной расплавленной кожи видоизменившейся и повторяющей форму мышц его тощей безволосой головы. Он безжалостно улыбнулся: в безгубом разрезе рта — маленькие зубы, бесформенные и обгоревшие.

— Кэти, — прошептал он. — Я пришел за тобой.

Фредди, подумала она, его зовут Фредди.

Прежде чем она смогла пошевелиться, отпрыгнуть, уйти с его пути, монстр оказался возле нее. Рука бесцеремонно обхватила её грудь, и в живот вонзились бритвы, длинные острые лезвия с наслаждением втыкались ей в тело, беспорядочно пронзая органы и артерии. Ухмыляющийся Фредди втыкал свои пальцы-лезвия сильнее, быстрее, выше.

Снова.

Снова.