— Значит, сердились. Напрасно. Я ведь думал, что вы совершеннолетний, да и она не маленькая.

— Конечно, конечно… Скажите, — спросил вдруг равнодушным тоном Мельников, — вы пили ведь раньше эти греческие вина там, в ресторане?

— Да, пил. Что из того? — Васич не понял.

— И знакомы, значит, с этим замечательным «Резинатвейном»?

— Знаком. В чем же дело? Ах, так! Я вас споил. Вас и хрупкую. девушку, выпивающую в день по пяти литров пива! И потом, как злодей, скрылся.

Мельников ничего не ответил.

— Комик вы, коллега. Я ведь ушел с Ильзой наверх, когда вы оба были еще как ангелы. Ушел, чтоб вам не мешать.

— Да, конечно.

— И в другой вагон перешел по той же причине.

— Да, конечно.

— То же самое и в городе. Само собой, если бы знал, что там такое сражение разыграется, я бы вас не оставил.

— Да, конечно.

— Ну, это уж глупо! — вспылил Васич. — Нянька я ваша, что ли? Есть, кажется, дела, когда третий не нужен…

— Есть, — слово упало мертво и беззвучно.

— Вы особенно не огорчайтесь. — Васич внимательно посмотрел на коллегу. — Я там был, переговорил с хозяином, заплатил за графин и прочую ерунду… На вас никто и не сердится.

— Спасибо. Сколько? — Мельников пошел к комоду за кошельком.

— Успеете, чудак-человек. Разве я к тому?

— А там были?

— Где там?

— В «Белом Быке»? — тихо спросил Мельников.

— Не был. Что ее смущать! Хор скоро уезжает. Да это не беда, — полтора часа езды отсюда.

— Полтора?

— Хитрите, герр Мельников. Письмо ведь получили. Лучше меня знаете.

— Какое письмо?

— Шоколадное! От нее, конечно, от кого же еще.

— Нет, не получал.

Мельников быстро прикрыл ладонью письмо.

— Да вон конверт под рукой. Я не навязываюсь! Хотя, право, интересно узнать, как такой кентавр пишет.

— Глупо.

— Напротив, совсем не глупо. Толку от вас сегодня, как видно, не добьешься, а я, собственно, пришел сегодня вот с чем… Конечно, очень жаль, что все так случилось, но здесь это не редкость… Через два дня забудут. А вам надевать траур преждевременно. Хор будет петь в Маннгейме, в «Красном петухе». Полтора часа езды. В ресторан ходить вам, само собой, неудобно. Поезжайте за день до ее выходного дня, снимите подальше от ресторана номер, дайте ей знать хоть через тамошнюю цветочницу и… «будьте, как бот».

— Благодарю вас.

— Не на чем. Право, все это очень просто. Исходить печалью, повторяю, и смешно, и преждевременно. Та-та!.. Послушайте, Мельников, позвольте вам по-товарищески один вопрос предложить: может быть, у вас с финансами туго? В таких случаях ведь особенно нужно. Возьмите у меня, есть о чем думать! Детские ведь игрушки. Через месяц-два отдадите… Право же…

— Благодарю вас. — Мельников, как каменный, смотрел в угол и молча ждал, чтобы гость ушел.

— Погодите благодарить. Сколько нужно? Пятьдесят, сто? При себе нет, да я к вечеру принесу.

— Не надо. Очень вам благодарен. Никуда я не поеду.

— Что?!..

— И вообще, прошу вас, не говорите со мной больше об этом. Вообще ни о чем со мной не говорите.

Мельников встал, скомкал конверт, надписанный Мирцль, сунул его в карман и вышел, не глядя на Васича, на балкон.