Черные окошечки в избах корявились от лунного света. Вдалеке чихал и выстреливал грузовик, доносились отрывистые, не наши голоса.
- Фрицы консервы и водку привезли, подождем, - сказал Андрей.
Когда на улице успокоилось, Андрей перемахнул через забор.
- Давайте за мной смелее, - и за руку перетащил во двор Василия Васильевича, путавшегося в шубе.
Они постучались на крылечке. Андрей крикнул:
- Староста, к тебе господа офицеры.
И когда в сенях заскрипели морозными досками, Василий Васильевич сказал по-немецки:
- Выходите, вы мне нужны.
- Сейчас, сейчас, господа, минуточку, - торопливо зашептали из сеней, отодвигая задвижку. Дверь приоткрылась, и в лунный свет из черной щели потянулось умильное, с острым носом, рябоватое лицо.
Андрей кинулся на дверь, ввалился в сени, и там началась возня. Василий Васильевич не сразу мог разобраться в обстановке, - у его ног сопели, хрипели, катались... Все же различил, что наверху сидит староста, двигая лопатками, и он револьвером ударил по затылку этого умильного человека...
- О-о-о-о-х, - протянул староста, - о-о-о-о-х, сволочи...
В жарко натопленной комнате, едва освещенной привернутой лампой, окошки были закрыты ставнями, над клеенчатым диваном, с которого несколько минут тому назад соскочил староста, откинув бараний тулуп и уронив на пол грязную ситцевую подушку, была приколота открытка - Гитлер в морской форме. На голом столе рядом с пузырьком чернил и раскрытой конторской книгой лежал новенький автомат, - то, за чем они сюда пришли.
- Теперь ты согласен, что мы уже неплохо вооружены? - спросил Василий Васильевич с усмешкой, сдвинувшей набок его бородку. - Бери автомат, я возьму книгу, идем к Леньке Власову.
Старосту из предосторожности они отнесли из сеней в сарай и бросили на дрова. Над тихим селом стоял месяц в морозных радугах, но не волшебные сказки рассказывал он спящим людям, - лучше бы ему взойти красным, как кровь из замученного сердца, раскаленным, как ненависть...
- Чего вы все голову задираете, воздух спокойный, - сказал Андрей. Лезьте за мной, собак на дворе нет...
Ленька Власов, с хмурым лицом, с сильной шеей, вышел к ним на мороз босиком, в одной неподпоясанной рубашке. Разглядывая трофейный автомат, поджимая ноги, выслушал краткое сообщение о сброшенной листовке, о необходимости немедленных партизанских действий. Когда у него застучали зубы, сказал:
- Идемте в избу. Это дела серьезные. Надо за ребятами послать...
В темной избе, где пахло бедностью, говорили шепотом, замолкая, когда за перегородкой ворочались женщины. В неясном свету, пробивавшемся сквозь морозное окошечко, видно было, как одна из них вышла, надевая в рукава полушубок; Ленька шепнул ей что-то, она, подойдя к печке, позвала юным голосом: "Ваня, подай мне валенки мои", - стоя, всунула в них ноги и торопливо ушла со двора. Василий Васильевич принялся было развивать те же идеи, что давеча перед Андреем, но Ленька перебил сурово.
- Сейчас агитация возможна только боем. Удастся нам хоть один гарнизон уничтожить - поднимется десять сел. Оружие нужно. - И он позвал: - Ваня, оденься, слезь к нам.
С печки соскользнул мальчик и стал близко к взрослым, подняв к ним большие глаза. Когда Василий Васильевич положил руку на его теплую мягковолосую голову, он отстранился, - дескать, не время ласкам.
- Нам нужно оружие, - сказал ему Ленька...
- Понятно.
- Имеется поблизости брошенное оружие? Вы, мальчишки, должны все знать.
- Имеется. Есть один мальчишка, Аркадий, тот больше моего знает, вам он скажет. Противотанковая пушка вам нужна? Есть две пушки - утоплены в речке. Снаряды знаем где. В лесу, в яме, одиннадцать пулеметов закопано. А еще в одном месте - ручные гранаты и мины. Все покажем. Чего - вы собрались немцев бить?
- Ну, это не твое дело.
- Как это - не мое дело? - мужским голосом сказал мальчик и подтянул штаны. |