А потом загрохотал пулемет. Загремела привычная для меня музыка выстрелов, криков, разрывов. Началась баталия…

«Освободители», счастливые от факта возвращения на Родину, расслабились. Они были свято уверены, что находятся среди своих, пусть и вчерашних красноармейцев. А эти «свои» оказались вовсе не взбунтовавшимся полком имени Якова Свердлова, а специальными частями ОГПУ, задача которых была пленить или перемолоть перешедшего через реку противника.

Часть «спасителей Украины» побросала оружие. Другие пошли на прорыв. Несколько человек ринулись вызволять своего командующего.

Сперва заглох их пулемет. Потом бухнула наша пушка. Ржание. Мольбы и призывы не стрелять. Крики:

– Сдаемся!

Опять грохот пулемета. Уже нашего…

Не прошло и нескольких минут, как я смог оглядеть поле уже закончившегося короткого боя. Победа осталась за нами, притом, как говорят у спортсменов, с разгромным счетом. Валялись тела «освободителей» – несколько десятков. Остальные сдались. Правда, человек тридцать ушло, во главе с сотником, ну и бог с ними.

Мороз был понур. Не то чтобы раздавлен, но как-то устало сосредоточен. Он понимал, что его эпопея закончена. И, когда его уводили, с чувством произнес:

– Эх, зря я с поляками связался. Они же всегда проигрывают…

Работа не закончена. Планам КСУ и польской военщины нанесен огромный ущерб. Но, чтобы он стал необратимым, надо еще сильно постараться.

И как заноза в моем сердце – Петлюровец. Я в очередной раз вышел сухим из воды, жив, здоров, ни одной царапины. А мой добрый боевой товарищ в плену. А что делают с заложниками? Ну это понятно. Пытки. Расстрел.

Одессит на волне горячки боя предлагал тут же дуть на ту сторону, вызволять товарища. Но нельзя. Так и его не вызволим, и себя погубим. Однако я пообещал спасти Петлюровца. И, если его сразу не грохнут, я сдержу свое обещание. То, что нельзя сделать винтовкой, сделаем головой, притом не как ударным инструментом, а как вместилищем идей…

Глава 15

Мне удалось поговорить еще один раз с Генералом Морозом. Держать его на Украине было опасно, равно как и конвоировать обычным путем. Поэтому был разработан хитрый маршрут, часть которого пролегала по водным артериям, а другая часть – автомобильные дороги, ну и под конец, уже на территории России, железка.

На мою долю выдался водный отрезок. Катерок, хорошо знакомый, на котором я свел Полковника с «Вийсковым союзом», покачивался на волнах, пыхтел и упорно полз вперед.

Поблажек пленному я оказывать не собирался, поэтому он у меня был прикован наручником к креплению стола, достаточно прочному, чтобы выдержать любой рывок.

– К чему эта излишняя жестокость? – спросил меня человек, который еще недавно говорил, что гибель миллионов соотечественников его не волнует. – Вы же знаете, что я не убегу?

– Может, вам и охрана не нужна? Отпустить вас, что ли, под честное слово через неделю прибыть на Лубянку?

Мороз только усмехнулся невесело. И сделал вид, что меня не существует. Что-то детское было в этой обиде.

Но он быстро сообразил, что выглядит донельзя глупо. Перестал дуться и даже закурил папиросу, протянутую мной.

– Извиняйте, сигар нема, – развел я руками.

– Скоро у вас всего нема будет, у победивших пролетариев. Быдло всегда распускается без хозяина. А потом дохнет с голоду.

– Это вы зря, – заметил я. – Чем злопыхательствовать, лучше бы подумали о себе. Рассказать все придется.

– Пытать будете?

Я только пожал плечами. Откуда я знаю, что с ним будут делать.