Минута – и вся она пылала от неистового, неутоленного желания. Думая лишь о том, когда же наконец Грей соединится с ней и погасит пожар, бушующий в разбуженном лоне, Аллегра покорно затихла и зажмурилась. Но придуманная им пытка все не кончалась.

Она распахнула глаза. Нависшее над ней лицо превратилось в какую-то каменную маску. Отчаянно застонав, Аллегра взмолилась:

– Ради Бога, Грей! Имей хоть каплю жалости!

– А ты вспомнила о жалости, когда бросила меня, не сказав ни слова?! Черт побери, я едва не рехнулся, когда узнал, что со мной так обошлись!

Девушка снова забилась под ним. Бесполезно, ее по-прежнему держали в плену. В плену у собственной страсти.

– И за это ты теперь мучаешь меня?

– Нет, Господь мне свидетель! Я сам хочу тебя не меньше, чем ты меня. Но берегись. Мне нынче не до нежностей. Я просто не в состоянии нежничать.

– Мне все равно, – прошептала Аллегра и снова зажмурилась.

И тут же охнула под его бешеной атакой. Грей с каждым разом погружался в нее все глубже, заставляя трепетать каждую частицу ее тела. Удары его копья вскоре стали неистовыми, чуть ли не болезненными, и ей снова показалось, что от напряжения она вот-вот взорвется, превратится в ничто, в пыль. И девушка закричала, желая одновременно и избавиться от этого напряжения, и сделать его еще сильнее.

Грей отпустил руки и подхватил Аллегру под ягодицы, чтобы ворваться еще глубже. Она чувствовала, как всякий раз содрогается в ней копье его желаний. Снова и снова, пока в глазах не потемнело и она не позабыла обо всем на свете. Она целиком принадлежала Грею, полностью отдалась его воле. И тогда боль обернулась наслаждением. А покорность – радостью.

Это открытие зажгло новый пожар у нее в теле. Сердце билось сильно и часто, так что кровь зашумела в ушах. Разрядка действительно походила на взрыв, когда Грей забился в конвульсиях и замер. Он был весь в поту, а сердце его бешено колотилось. Щеки Аллегры овевало неровное, хриплое дыхание, слетавшее с его уст.

– Черт бы тебя побрал, бессердечная ты колдунья, – наконец произнес Грей. Однако его тон совершенно не вязался с сердитыми словами. – Попробуй только снова сбежать… – И он поцеловал Аллегру легко и нежно и как-то умиротворенно.

И она удивленно взглянула на Грея. Кажется, теперь ей все ясно. Судя по всему, ее тело стало тем ключом, что выпустил на свободу всю боль прошлых лет. В диком любовном поединке ей удалось уничтожить весь его гнев на самого себя, всю его бессильную ярость.

– Отныне мы прощены? – тихо спросила девушка.

– Прощены? – нахмурился Грей.

– За то что бросили тебя.

Он невольно чертыхнулся и сел, озадаченно запустив пятерню в волосы.

– Я наверное, рехнулся: разве можно было так на тебя набрасываться? О прощении нужно просить тебя, а не меня. Конечно, ты его получила.

– Получили мы обе?

– Что значит – обе?

– Это значит я… и Руфь.

Грей ошеломленно глянул на Аллегру и тут же отвернулся, бездумно следя за неровным языком пламени в лампе. Но вот наконец печально улыбнулся и покачал головой:

– А мне это ни разу не пришло в голову. Пожалуй, сам того не понимая, я действительно гневался на нее и не мог простить. За то, что она умерла. За то, что оставила меня одного.

– В точности как твоя негодяйка буфетчица, – с ласковой улыбкой Аллегра заставила его улечься обратно. Никогда еще ей не было так хорошо и спокойно, как в эту минуту.