— Но почему?!

— Не думаю, что будет справедливо оставить ее...

— Для кого справедливо — для тебя или для нее? — холодно прервал Палмерс.

Она попыталась объяснить.

— Ну, что девочка увидит в жизни? Что значит воспитываться матерью-одиночкой, которой придется работать, чтобы ее содержать? Быть может, мне придется работать допоздна, и я вынуждена буду отдать дочь няньке. А возвращаясь с работы домой, буду настолько усталой, что...

— Ты самовлюбленная маленькая лгунья! Как могла ты об этом даже подумать?!

Элен взорвалась от гнева.

— Как ты смеешь? Какое ты имеешь право морализировать на тему, что я должна и чего не должна делать для ребенка? Если хочешь знать, до сих пор я делала для нее все. И я думала, что двое родителей для ребенка лучше, чем одна мать...

— Но у нее есть двое родителей,— заметил Палмерс.

Элен уставилась на него, не понимая, к чему он клонит.

— Так что ты предлагаешь?

— Пока ничего не предлагаю, просто констатирую факт. Но одно я знаю точно, Элен: я не допущу, чтобы кто-то удочерил моего ребенка, и буду бороться с тобой до конца. Проведу тебя через все суды, но не допущу этого.

Малышка уткнулась ему в плечо и начала яростно сосать рубашку. Трудно было ожидать от такого крохотного создания столь большой активности.

Элен протянула руки.

— Дай мне ее.

То, как Ник замешкался, не решаясь передать ей в руки свое сокровище, едва не убило женщину. Он неохотно протянул ребенка матери и засмотрелся на то, как девочка жадно схватила сосок, довольно всхлипнула и блаженно зачмокала, когда тоненькая струйка молока потекла ей в ротик.

Николас подошел к кровати. Склонившись над Элен и буравя ее своими серыми глазами, он напомнил:

— Я должен уехать на несколько дней, с этим ничего нельзя поделать.

— Меня это не касается. Он покачал головой.

— Нет, Элен, касается. Предупреждаю, даже не пытайся отдать кому-нибудь ребенка до моего возвращения. Я проинструктирую своих адвокатов, и они сразу же начнут с тобой тяжбу. Тогда ты пожалеешь о своих словах. Тогда узнаешь, что значит иметь дело со мной.

Какое дело? О чем он говорит?

— Что ты собираешься предпринять?

— Я удочерю девочку. Вот, что я сделаю, если тебе она не нужна. И я хочу, чтобы мы дали ей имя до того, как уеду. Не годится называть ее «она».— Помолчав немного, Ник спросил:— У тебя есть имя на примете?

— Зачем у меня спрашивать,— голос Элен срывался,— я всего лишь мать.

— Матери борются за своих детей, а не стараются от них побыстрее избавиться.

Элен прикусила губу, чтобы не сказать лишнего.

— Итак? Имя?

— Мне нравится Эвелин,— сказала она неохотно,— или Норма.

К ее удивлению, он ответил:

— И мне нравится Эвелин. Очень нравится. Девочка насытилась и уснула. Непроизвольно

Элен протянула малышку Нику, чтобы он уложил ее в колыбельку.

Палмерс сделал неожиданную вещь: сменил пеленки. Для дебютанта он справился с этим просто блестяще, не могла не отметить Элен. Ник бережно уложил девочку и накинул полог колыбельки.

— До свидания, моя маленькая Эвелин,— сказал он нежно и, наклонившись над дочерью, целуя ее в пухленькую щечку, очень тихо добавил еще кое-что. Тихо, но не настолько, чтобы Элен не расслышала.

— Будем надеяться, что из тебя не вырастет такая мошенница и лгунья, как твоя мать.

После этих слов он вышел, не удостоив Элен ни единым взглядом и оставив ее в слезах. Она плакала, осознав неоспоримую истину: после того, как этот маленький ротик сосал ее грудь, а крохотные ручонки цепко за нее держались, Элен никому не отдаст свое сокровище.