— Венера! — сказала в свою очередь толстая женщина. — Как ей пристало это имя!.. Где ты поймал эту прекрасную птичку?.. — обратилась она к Эшинэ.

— На площади, в двух шагах отсюда.

— Молодец!

— Могу похвалиться.

— Одна она?

— Есть сестрицы…

Эшинэ подмигнул и сделал довольно эксцентрический знак. Потом продолжал, делая ударение на каждом слове.

— Сестрицы… за которыми я пойду… слышите ли, милая мадам Рогомм… за которыми я пойду… чтобы показать им представление, как этому херувимчику… Поставьте хорошенько этого прелестного ребенка и берегите как зеницу ока, пока я схожу за другими.

— Будьте спокойны, — отвечала толстая женщина.

Мужчина в сером платье опять подмигнул ей, приподнял холщовый занавес и вышел. Рогомм осталась одна с Венерой. Девочка не совсем успокоилась. Какой-то неопределенный страх овладевал мало-помалу ее душой. Она дрожала, сама не зная почему. Рогомм встала.

— Ну, душечка, — сказала она Венере, — пойдем посмотрим на представление. Но прежде выпьем стаканчик сладенького винца, чтобы освежиться.

— Мне не хочется… — пролепетала Венера.

— Ба! ничего, выпить все-таки можно… вино сахарное!.. очень вкусное…

И старуха положила несколько кусков сахару в стакан, наполненный до половины вином, и влила в эту смесь несколько капель из пузырька, который вынула из кармана. Потом размешала сахар оловянной ложкой и подала стакан Венере, говоря:

— Ну, малютка, выпей-ка попроворнее, потом мы посмотрим представление и подождем твоих сестриц…

Венера взяла стакан. Она не смела не выпить, несмотря на свое отвращение, но как только отпила немного, стакан выпал у ней из рук и она опустилась на руки Рогомм, которая, ожидая этого результата, была готова поддержать ее. Венера уснула.

Зрелище, достойное карандаша бессмертного Калло, представилось глазам ее. Это был цыганский табор во всем своем живописном беспорядке. Ночь была мрачная. Труппа шарлатанов и акробатов, которых мы видели в Тулузе, расположилась вокруг большого костра, разложенного во рву. Эти разбойники, выйдя из города, сняли свои блестящие костюмы. Они выказывали теперь свои лохмотья с цинизмом и отвратительной неопрятностью! Худощавый мужчина походил на заморенную ласточку. Рогомм — на самую отвратительную колдунью. Ужин шайки приготовлялся в огромном котле, висящем над костром. Оборванные, голодные, отвратительные цыгане, казалось, были веселы и беззаботны. Бутылки переходили из рук в руки. Горящие уголья бросали красный свет на пьяные лица и производили эффект света, как в картинах Рембрандта. Слышались громкий хохот, веселые крики, непристойные песни. Словом, это было зрелище странное, смешное и ужасное.

Понятно, что ребенок в летах Венеры, не мог одним взглядом объять подробности набросанной нами картины. Девочка поняла только ее страшную сторону: чувствовала, что она одна, что она погибла. Она хотела бежать… Но каким образом? Куда? С тем врожденным инстинктом, который часто развивается в детях с преждевременной понятливостью, Венера рассчитала, что Тулуза должна была находиться в стороне, противоположной той, по которой следовала увозившая ее повозка. Она спустилась с этой повозки, решившись бежать по большой дороге до тех пор, пока достигнет дома своей кормилицы. К несчастью, в ту минуту, как нога девочки коснулась земли, платье ее зацепилось за колесо и заставило ее потерять равновесие. Она упала в песок. Шум от ее падения, как ни был легок, привлек внимание акробатов. Рогомм приметила девочку и своим грубым голосом произнесла страшное ругательство. Худощавый мужчина, заменивший синим изорванным балахоном серое платье, подбежал к Венере, поднял ее и притащил к шайке, сидевшей вокруг огня.