Оскар Уайльд. Равенна
1
Моему другу Джорджу Флемингу, автору «Новеллы про Нил» и «Мираж» Я воздухом Италии дышал: И хоть прекрасен север среди скал – Позолотил поля цветами март И дрозд в ветвях запел во весь азарт; Воркует голубь, грач кричит слегка И в небе розовеют облачка; Фиалка излучает нежный цвет, И от любви бледнеет первоцвет; И роза распускает свой бутон, И вереск отдает ей свой поклон; И крокус ждет луну среди ветвей: Он обручального кольца алей; В венке весны английской всласть сплелись Подснежник белоснежный и нарцисс. И жаворонок рвется в небеса, И стелется у мельницы роса Вдоль по реке, как пламя, голубой Искрится стрелами царь водяной, И коноплянки звонко там и тут В зеленой чаще весело поют. Но год назад!.. Умчалось много стай С тех пор, как видел я блаженный край: Там излучают цвет цветы, плоды, Там яблоки сиянием горды. Кругом весна. Цветущий виноград, Оливковые рощи, пиний ряд – Я ехал мимо… Дивный аромат, Лишь камни под копытами скрипят. О древнем имени Равенны я Все помышлял, восторга не тая, Пред бирюзовым небом в злате дня. Как детски билось сердце у меня, Когда за камышами и рекой Я видел ясно древний Град Святой, Увенчанный короной башен! К ним За солнцем мчался я, не утомим. Багрец зари еще не отпылал, А я в стенах Равенны уж стоял.
2
Как странно тихо! Ни житейский звук Покой не потревожит. Ни пастух Не тронет дудку, и навстречу дня Не высыплет, играя, ребятня: Унынье, тишь и скорбь! Здесь человек Не ведая скорбей, жить мог бы век, Следя за сменой лета и зимы, С весны ликующей до зимней тьмы, Не мысля о печали – ибо тут Летейские струи текут, текут. Средь лотосов стоишь ты на пруду, Как Прозерпина в маковом чаду, Храня священный пепел и беду. Почиют славно здесь сыны твои, Ты ж смерть их вспоминаешь в забытьи. Они верны высокой славе. Ты ж, Бездетный град! молитвенно хранишь Былое. Здесь торжественно стоят Гробы, где славные герои спят.
3
Столп одинокий встал среди долин: Здесь Франции сражен был славный сын, Вождь рыцарства, кем родина горда – Гастон де Фуа: безвременно звезда Героя повлекла на вражий град: Он пал, как лев, сраженный невпопад. От этой жизни взят Творцом своим, Под Божьим покрывалом голубым Он спит под сенью копий тростника – И олеандр роняет сон цветка На землю, где приют он отыскал. А северней курган высокий встал: В гробнице царской там из прочных скал, Воздвигнутой дочернею рукой, Спит Теодорих, славный готский царь – Спит, все и вся завоевавший встарь. Курган не пощадило время, нет – Пред ветром и дождем один ответ. Мы зрим: смерть не щадит великих – ах, Король и шут оборотились в прах. Возвышенна их слава! А по мне Что варвар-царь, что рыцарь на коне, Что королева – тление и пыл Пред гробом, в коем Данте опочил. Вот – гроб его, отверстый всем ветрам: Рука ваятеля явила нам Чело, избравшее благую часть, Глаза, излившие любовь и страсть, Уста, воспевшие и Рай, и Ад, И лик, что Джотто уловить был рад – Тот скорбный Дантов лик. |
