Темные эльфы держали строй, несмотря на выкашивающий их град стрел. Несмотря на переполнявшую их злобу, они были эльфами и обладали эльфийской отвагой и дисциплиной. Приказом Тирион замедлил Малхандира, чтобы остальные всадники смогли догнать их и вместе вступить в бой. Принц станет лишь наконечником брошенного эльфами копья.

Теперь сквозь облака пыли уже были видны темные эльфы. Они скандировали бешеные кличи на своем диалекте, что был мерзкой насмешке над языком Ультуана. Слова были достаточно похожими, чтобы их можно было понять, но диалект Наггарота был холодной пародией над плавным эльфийским языком, так же как их мрачная родина была гротескным эхом таинственного Ультуана.

В груди Тириона потеплело, когда шар темной энергии сорвался с клешни Н’Кари. Колдовская сила забурлила вокруг принца, но развеялась от золотого света амулета Вечной Королевы. Тирион благодарно прошептал молитву Богине-Матери. Из-за его спины к демону устремился поток сверхъестественной энергии, но Н’Кари отразил его одним взмахом могучих клешней.

Зловещее шипение наполнило воздух, когда арбалетчики темных эльфов открыли огонь по приближающимся всадникам. Отважный воин справа от Тириона пошатнулся, из его глаза торчала черноперая стрела. С ужасным криком он свалился из седла. Нога зацепилась за стремя, и эльфа потащило за скакуном, словно мерзкий плуг, вспахивающий поле костей и черепов. Тирион инстинктивно прикрыл голову, по его доспехам застучали стрелы, древняя кольчуга прогибалась под ударами, от которых по телу расходилась боль. Тирион знал, что если он выживет, то у него останется несколько неприятных ушибов. Но стрелы арбалетов не могли пробить доспех, что было очень хорошо, ведь согласно мрачным слухам отродья Наггарата часто отравляли их наконечники.

Тирион рискнул оглядеться. Погибло не так много высших эльфов, ведь радиус поражения арбалетов был невелик, и стрелы теряли много энергии во время полета. На глазах принца одна колесница врезалась в невысокий гребень и перевернулась, её колесничих подбил противник. Ржущая от ужаса лошадь пыталась вырваться из-под обломков.

Неспособные больше устоять на месте ведьмы и пехотинцы Наггарота зашагали вперед, хихикая и безумно крича. Широкими и иллюзорно медленными прыжками Холодные побежали вперед. Ненависть разлилась по венам Тириона, наполнив его решимостью перебить врагов. Малой частью своего разума он ощутил разгорающуюся жажду боя и понял, что она не совсем принадлежит ему. Это чувство исходило от ужасного оружия, заточенного в древнем алтаре, а, как знал Тирион, Меч Кхаина пирует смертями.

Все новые потоки энергии летели между армиями, пока маг и демон продолжали непрерывную дуэль. Пока что магия оказала мало влияния на бой, но Тирион знал, что скоро один из сражающихся устанет или исчерпает свои защитные заклинания, и тогда начнутся ужасные вещи.

Потоки стрел падали на ряды темных эльфов. Лучники сконцентрировали огонь на дальнем конце линии наггаротцев, чтобы не подвергать опасности приближающихся всадников Тириона. Умирающие темные эльфы наполняли воздух ужасными воплями, а нечто во тьме, окружающей алтарь, засверкало ещё сильнее.

Две армии с грохотом столкнулись, возглавляемая Тирионом кавалерия высших эльфов стальной приливной волной обрушилась на врагов. Тирион рубил направо и налево, отсекая головы ведьмам, а Малхандир ржал, сокрушая копытами ещё дергающиеся тела. Меч принца проносился быстрее, чем язык змеи, убивая все вокруг. Эльфу была знакома возникшая у него жажда крови, усиленная зловещим влияниям меча. Ему хотелось завыть во все горло, так велико было наслаждение и жажда битвы. Тирион ощущал, как кости раскалываются под его мечом, и восторгался своим могуществом, выпуская опаляющие энергии Солнечного Клыка.

На него бросались все новые ведьмы не менее безумные, чем сам Тирион, с бешеными глазами и прокушенными до крови губами. Принц стал живой машиной разрушения, неостановимой смертными, он рубил направо и налево, прокладывая сквозь ведьм кровавый путь к пехоте темных эльфов.