|
Куда нам до цыган и безалаберных семеек? — А Линда что подумает? — Она поймет, что в наши годы тянет поближе к родным местам, к старым друзьям. — И для чего тогда, спрашивается, было уезжать? Ответ на этот вопрос Мэкки прокрутил в голове множество раз. — Думаю, жизненного опыта прибавилось. — Жизненного опыта? Да уж… Ни дома, ни зимней одежды — зато жизненного опыта хоть отбавляй! Мэкки, если ты чувствовал, что тебе здесь не понравится, к чему затеял переезд? — Откуда мне было знать, понравится или нет? И если уж начистоту, Норма, тебе здесь тоже несладко. — Да, несладко, — согласилась Норма, — но я не то что ты, Мэкки. Я как могла старалась привыкнуть, и не хочется думать, что эти два года я потратила зря. Мэкки вздохнул: — Ладно, ладно, остаемся. Не хочу тебе портить жизнь. Норма тоже вздохнула: — Мэкки, ты же знаешь, я тебя люблю… я все сделаю по-твоему, но, ради бога, подумай хорошенько. Нам устроили такой прощальный вечер, а мы приползем обратно: «Здрасьте, а мы вернулись. Принимайте». Вот будет позорище! Мэкки взял Норму за руку. — Родная, кому какое дело? Столько людей уезжают, а потом возвращаются домой! — Ну а я не из них! А что тетя Элнер? С ней-то вы уж точно все обсудили. — Она вернется с радостью, но решать тебе — как скажешь, так она и сделает. — Чудненько. Как всегда, двое против одного, и, если я откажусь, на меня все шишки посыплются. Норма умолкла, глядя на Мэкки в упор и часто моргая. Наконец выговорила: — Ладно уж, возвращаемся. Только обещай, что хотя бы пару лет ты нас больше никуда не потащишь и мы поживем спокойно. Третьего переезда подряд я не переживу. — Обещаю, — сказал Мэкки. — Что творится! Ужас, как ты меня расстроил, теперь разве что мороженое утешит. Мэкки подпрыгнул от радости: значит, решено! — Сиди, родная, — сказал он, — я принесу. Тебе два шарика или три? Норма полезла в сумочку за носовым платком. — Гм… пожалуй, три: в «Худеем вместе» я все равно не пойду, раз мы уезжаем. К счастью, домик с террасой и видом на лимонную рощу удалось продать очень скоро. Через три дня нашелся покупатель, а через месяц они получили деньги. И все равно переезжать второй раз было очень хлопотно. Хорошо хоть Норма распродала не все свои безделушки; керамическая музыкальная шкатулка с танцующими аистами и любимая шляпка в тяжелые минуты служили ей утешением. По дороге домой, под неумолчные вопли Сонни, Норма уговаривала себя не брюзжать, дабы не уподобляться матушке, но ее терпение лопнуло, когда тетя Элнер фыркнула с заднего сиденья: «Норма, думай о хорошем: радуйся, что вы не продали свои места на кладбище». — Не успела я начать новую жизнь, а мы уже возвращаемся домой умирать, как старые слоны, — пожаловалась она. К сожалению, за те два года, что они провели во Флориде, цены на недвижимость в Элмвуд-Спрингс подскочили почти вдвое: рождались компьютерные фирмы, хлынул новый народ. Некогда крохотный городишко разрастался вширь. Строился еще один гигантский торговый центр, жители перебирались в предместья, а их с Мэкки прежний дом — красивый, кирпичный, с четырьмя спальнями — снесли, освободив место для многоэтажки, хоть занимал он всего-навсего клочок земли. Элнер оказалась самой дальновидной. Дом свой она решила не продавать, а сдала друзьям Руби; те съехали, и Элнер смогла вернуться. А Норме и Мэкки пришлось довольствоваться домиком с двумя спальнями в новом районе Арбор-Спрингс, да и то денег не хватило, и Мэкки был вынужден устроиться на работу в магазин «Все для дома». Норма упрашивала тетю Элнер перебраться к ним или, на худой конец, в Центр ухода за престарелыми, но тетя Элнер предпочла свой дом, а Мэкки, как всегда, поддержал ее. |
