– Какой бабе? – машинально спросила Кира.

– Как это какой? Жене его новой! Той, на которой он вместо Мотьки женился. Вот какой!

Это было в высшей степени интересно, потому что до сих пор Кира была уверена – погибший от таинственной заразы Владик был холост. Он отказался жениться на беременной от него Матильде, потому что не хотел расставаться со своей свободой. А теперь оказывается, он отказался от Матильды, чтобы жениться на другой девушке.

Почему же Эльза умолчала о таком важном событии в жизни погибшего, как свадьба? Или она сама не знала, что Владик незадолго до своей смерти женился? А на ком? Кто стал сначала счастливой новобрачной, а в скором времени и вдовой?

Все это требовало ответов, но пока что Кира продолжала допытываться у тетки.

– А где сейчас ваша племянница?

– Тебе что до этого за дело?

– Понимаете, по факту смерти Владика возбуждено уголовное дело. И следователь говорит, что…

– Ты же сказала, от заразы он помер? – воскликнула тетка и тут же прибавила: – Может, оно и хорошо, что Мотька с ним в последнее время не зналась. А то и сама бы эту дрянь подхватила, не ровен час. А оно ей нужно, болячки всякие цеплять в ее-то положении? Так чего, говоришь, следователь-то говорит?

– Он говорит, что теперь у следствия появились сомнения на этот счет.

– Какие?

– Покойный был богат. Во всяком случае, не беден.

– Точно. Деньжата у Владика водились. Только разбрасываться он ими не любил. Тот еще скряга! У него и отец покойник такой же жмотяра был.

Кира не пропустила мимо ушей эту фразу.

– А вы знали отца Владика?

– Ну так! – хмыкнула тетка. – Сама с ним в свое время роман имела.

– Вы?

– А то! Долго мы встречались, почти десять лет. Он ко мне приходил, когда от жены уставал. Но хочу сказать, хоть мужик он был и здоровый, и с руками, но тоже прижимистость в нем имелась. Никогда ни цветочка, ни конфетки. Только все по делу в дом притаскивал. То обои какие-то приволок, по дешевке на распродаже, сказал, купил, спальню мне ими обклеил. То набор ножей. Дескать, у меня никудышные, а вот эти хорошей закалки. Ничего не скажу, польза от него в доме была. Но вот вино-цветы… никогда за ним такого не водилось. Сам не пил, подшит был, и мне вина не покупал.

– А конфеты?

– Насчет конфет у него своя позиция была, строго аргументированная. Дескать, шоколад страшно вреден для здоровья. А по-моему, так просто скупердяйничал за коробку шоколадок такие деньги отдавать. Сначала карамельки мне таскал, да мне они поперек горла. Не люблю я леденцы, хоть умри, мне шоколад подавай. Да не такой, чтобы соей попахивал, а настоящий. Горький или со сливками – неважно. Но пахнуть плитка должна именно шоколадом. И во рту, если из холодильника достанешь, таять быстро должен, а не так чтобы все небо маргарином обволакивал.

Кира поняла, что тетка настоящая лакомка, и пожалела, что не захватила с собой какого-нибудь презента. За чаем и разговор, глядишь, потек бы куда душевнее. Но тетка и сама сообразила, что негоже в дверях обсуждать такие новости.

– Заходи, – пригласила она Киру. – О шоколадках заговорила, сразу же мне их и захотелось.

И, усадив девушку за чисто выскобленный обеденный стол, она сказала:

– Ну, будем знакомы. Антонина Степановна. А для тебя просто тетя Тоня.

– А я Кира.

– Вот и познакомились. Угощайся!

К чаю, к удивлению Киры, тетка вытащила початую, но очень большую и явно недешевую коробку шоколада.

– Какая дорогая! – вырвалось у Киры.