Намек, только намек на прежнюю теплоту мелькнул в его синих глазах, и сердце Сары екнуло от любви. Она вдруг почувствовала уверенность в том, что все кончится хорошо.

— Сойдет и так, — сказал Дэвид. — Но, если тебе хочется, иди переодевайся. Только не сиди там до утра, нам еще долго разговаривать.

Это сильно ее ободрило. Он обещал выслушать ее, заговорил с ней на равных. Исчез, наконец, тот горький, колючий тон, полный ненависти и презрения, от которого она так страдала в последнее время.

Быстро приняв душ в крошечной ванной, Сара порылась в чемодане. На этот раз она выбрала кружевное белье и тонкое шерстяное вязаное платье. Хотя день был яркий и теплый, к вечеру, как и предсказывал Дэвид, становилось все холоднее.

Мягкая шерстяная ткань приятно согревала, платье выгодно подчеркивало ее безупречную фигуру, нежно-зеленый цвет был ей к лицу. Сара инстинктивно провела ладонью по плоскому животу.

Признаков беременности не было, но их еще и не должно было быть. Но Сару уже переполняла безграничная любовь к крошечному существу, которое жило в ней.

Она бросила взгляд в зеркало и быстро вышла из комнаты.

Дэвид узнает о ребенке за обедом, а может, и еще раньше! Ей хотелось как можно скорее поделиться с ним этой удивительной тайной. Все, что касается Локвуда, может подождать.

Сара с легким сердцем сбежала по лестнице в кухню и увидела, что Дэвид уже зажарил бифштексы и заканчивает резать салат. Она немного расстроилась, ведь ей хотелось самой приготовить любимому мужу ужин. Но, тут же улыбнувшись своей глупости, вошла в кухню, принюхиваясь к соблазнительным ароматам.

Дэвид поднял глаза от хрустящего салатного листа и сдержанно вернул ей улыбку.

— Я не мог больше ждать. Я сегодня даже не позавтракал.

— Помочь тебе?

Сара вдруг оробела и с облегчением услышала его отказ. Он казался сейчас таким родным и домашним, что у нее опять защемило сердце.

— Все готово. Пойдем в гостиную, — тут не хватит места для двоих. Можешь захватить хлеб и вино.

Он снова распоряжался, но ей было все равно. Впереди — большой разговор, и Дэвид еще не знает, что беспокоиться не о чем — у них есть будущее.

В гостиной, освещенной лишь огнем камина и небольшой лампой в углу, царил уютный полумрак. Стол был покрыт красно-белой, в тон занавескам, скатертью. Безупречная сервировка, винные бокалы и одинокая свеча в фаянсовом подсвечнике вызвали у Сары радостную улыбку.

Она положила хлеб рядом с чашей салата и зажгла свечу. Потом, налив себе вина, с бокалом в руке подошла к окну.

Первые звезды начинали мигать в темнеющем небе, тени на земле сгущались в сумерки. И Сара верила, что к восходу солнца их брак с Дэвидом возродится к жизни.

— Садись за стол.

Вздрогнув от неожиданности, она резко обернулась и чуть не расплескала вино. В рассеянном свете, озарявшем маленькую комнату, его черты казались мягче, рот — нежнее. Но выражение глаз было неразличимо в тени, и Саре оставалось только гадать, что у него на уме.

Бифштексы были великолепно зажарены, но она вяло ковырялась в тарелке, наблюдая за мужем.

Она больше не могла хранить тайну. Ее радость станет его радостью. Даже не радостью — глубоким, восторженным счастьем.

Дэвид первым заговорил о детях. Они были единственной причиной того, что он на ней женился. Но Сара до сих пор относилась к этой идее, как к чему-то абстрактному. Теперь все было иначе. Ребенок Дэвида был в ней, реальный, живой, как ее собственная плоть и кровь, и уже любимый.

Она должна поделиться с ним этим чудом. Сейчас же.

— Дэвид, — выпалила она неестественно высоким от волнения голосом: — У нас будет ребенок. Я беременна.

Она ожидала любой реакции, но только не такой.