— Я намерен научить тебя тратить деньги самым приятным и запоминающимся образом. Если ты намерена сегодня получить удовольствие, тебе придется купить его за деньги.

Уитни в ужасе ахнула и с трудом произнесла:

— Ты ведешь себя просто нелепо!

В улыбке Гарнера появилось заимствованное от Дэниелсов выражение задора.

— Вовсе не нелепо, а только справедливо. Мне пришлось научиться торговаться, так что придется тебе научиться пользоваться деньгами. На самом деле в этом нет ничего сложного: ты говоришь мне, чего желаешь, а я называю цену. Потом ты даешь мне деньги, а я… то, что ты хотела.

Он скинул ногу и поднялся с соблазнительной грацией, наслаждаясь растерянным выражением ее глаз, когда они беспомощно скользнули по явно заметной выпуклости в нижней части его живота.

— Не будь смешным, Гарнер. — Уитни с укоризной взглянула на него и намеренно соблазнительно придвинулась к нему. Но он удержал ее за плечи и решительно отстранил, сунув ей в руки кошелек. Она посмотрела на мешочек, затем на Гарнера. Он сохранял совершенно серьезный вид.

Она швырнула кошелек на стол и отошла в конец комнаты. Вот еще выдумал!

Гарнер снова уселся с решительным видом и следил за тем, как она рассерженно расхаживает у окна, между тем раздумывая, не следовало ли ему чуть больше ее разжечь, прежде чем преподать «урок». Она остановилась и гневно взглянула на него, на что он только пожал плечами:

— Конечно, если ты не можешь…

— В том, чтобы тратить деньги, Гарнер Таунсенд, нет ничего сложного. В Бостоне это делает любой дурак и бедняк, отрезала Уитни, не понимая, что поддерживает его же доводы. Она насторожилась, когда он язвительно усмехнулся. «Да, каждый бедняк и каждый дурак, но… не ты», — ясно говорила его усмешка. На нее усмешка повлияла, как красная рубашка на быка. Она подошла к столу, схватила кошелек и рывком открыла его. В нем блестели золотые монеты различного размера и достоинства. Она тяжело вздохнула, чувствуя, что у нее стиснуло горло, а голову застилает туман.

Она вытащила блестящую монету, подняла ее к лицу Гарнера, на котором играла озорная улыбка, и заявила:

— Мне нужен поцелуй.

Гарнер вскочил на ноги и приблизился к ней.

— Поцелуй за пятьдесят долларов? Может, тебе стоит начать с цены поменьше?

Она сердито фыркнула и, метнув на него мрачный взгляд, нашла в кошельке монету поменьше. На ней была выгравирована цифра двадцать, и она раздраженно спросила:

— Этого хватит? Это ведь двадцать долларов, да?

— Мы поработаем над твоей расточительностью… после того как ты усвоишь основы, — мягко поддразнил ее Гарнер, подходя еще ближе.

— Ну, тогда пусть это будет стоить двадцать долларов. — Ее охватило странное волнение. И когда через мгновение он обнял ее, она поняла, что такое же чувство она испытывала, когда заключала удачную сделку.

Гарнер подарил ей страстный, глубокий поцелуй, от которого у нее закружилась голова.

Затем он выпрямился и отступил, глаза его были блестящими, а черты лица заострились от желания. Руки у него так и тянулись обнять ее, тело горело от ее прикосновений, но он понимал, что результат будет еще более сладким, если знаменитая решительность Таунсендов одержит верх над желанием. И вспыхнувшее в ее глазах бешенство проверяло его решимость.

— Обними меня! — тяжело дыша, потребовала она.

— Это стоит десять долларов, детка. И вероятно, вместе с этим тебе захочется еще один поцелуй, так что плюс еще двадцать. — Он старался говорить как можно более невозмутимо.

— Черт побери, Гарнер Таунсенд! — вспылила она, топнув ножкой.

Внезапно Уитни почувствовала, что в ней проснулась дремлющая Далила.