— Разрешите представиться… — И тут его словно приподняло от недоумения и радости. Иргизов широко взмахнул руками и с криком «Черт тебя побери!» схватил в объятия Акмурада Каюмова.

— Ну и денек сегодня у меня! — восклицал Иргизов. — Сначала встретил Морозова, теперь — ты. И Сергей Кузьмич тоже хорош — хотя бы словом обмолвился, что ты тоже здесь.

— А мы давно вас ждали, Иван Алексеевич, — сказал радостно, но смущенно, оглянувшись по сторонам — не слышат ли подчиненные, — Акмурад Каюмов.

Иргизов понял: обращение на «ты», по имени и отчеству, здесь совершенно неуместно. Тут — только субординация. На петлицах Акмурада по одной шпале — капитан, к тому же командир эскадрона.

— Ну, что ж, товарищ капитан, — заговорил на уставной лад Иргизов. — Я рад, что попал в ваше подчинение. Лучшего командира мне не надо, сам тебя азам воинской службы учил… А сам покуда толком не разобрался: Морозов — он что — вроде бы запасным полком командует, а в то же время формирует еще один — особый?

— Запасной он готовит к сдаче другому командиру, — пояснил Акмурад. — А формирующийся полк, в основном, кавалеристы и артиллерия — легкие пушки. Пройдем подготовку и — на фронт.

— Ясно… Ну, а где же мои разведчики?

— Здесь все. Самая маленькая рота пока.

Акмурад посмотрел на сидевших красноармейцев, приказал, чтобы построились. Тотчас небольшой строй — в восемнадцать человек — приблизился к стоявшим у костра командирам. Сержант доложил о готовности роты. Акмурад посмотрел на Иргизова, запросто спросил:

— Ну, как, лейтенант, нравятся?

На лицах разведчиков засияли добрые улыбки. Иргизов немного смутился — не ожидал такого «домашнего» знакомства.

Вечером возвратившись в расположение эскадрона, Акмурад и Иргизов прежде всего попытались найти Ратха. Ни в одной из землянок его не оказалось, и никто из красноармейцев и командиров не мог ответить — где он. Наконец, помог тот же сержант Супрунов.

— Так на вызове же он! — сказал сержант. — Его сам Морозов вызвал — посыльный из штаба прибегал.

Иргизов все понял.

— Ну что ж, капитан, надо идти к самому Морозову, а еще лучше — в клуб. Там твой дядя. — И Иргизов сообщил Акмураду о разговоре с командиром полка насчет назначения Ратха.

Спустя полчаса они отыскали его. Ратх стоял в четырех глиняных стенах, между скопищем глиняных скамеек и сценой. Он был мрачен, и даже встреча с Акмурадом его обрадовала не надолго. Обняв племянника и расспросив о семье, Ратх напустился на Иргизова:

— Ты думаешь, я не знаю — чья это работа?! Это ты устроил меня в клуб. Все о других печешься. Как бы не погиб от пули, как бы семью в сиротах не оставил. Но учти, Иргизов: не слишком доброе дело ты сотворил. Я все равно вырвусь отсюда. Рано вы с Морозовым списали меня с боевого счета.

Иргизов покрутил головой, неловко засмеялся:

— Всё — Иргизов. Во всех твоих бедах я виноват. Можно подумать, что Морозов не знает о твоих прежних должностях. Ты же все время на партийной, агитационной работе раньше находился. А здесь именно такой человек и нужен. Армейский клуб — это не клуб текстильной фабрики, и даже не осоавиахимовский клуб. Тут посложнее работка. Вот, скажем, ты еще не заступил, а я уже в тебе нуждаюсь. Выдай нам маты для самбистов.

— Какие к черту маты! — вспылил Ратх. — Не получишь никаких матов. И вообще, катись!

— Ну, что ж… — Иргизов обиженно повернулся и пошел.