Когда я сел в машину, он дважды глянул на меня в зеркало заднего вида. И, конечно, ни слова не сказал.

— Мне досталось по морде, — сообщил я.

— Правда?

Я кивнул. И мы поехали в гостиницу.

У Ихары явно наблюдался острый приступ культовой паранойи. Она охватила всю Японию в 1995 году после газовых атак в метро. В результате любая религиозная организация, которая просила своих членов не только периодически оплачивать чек, но и выполнять другие обязанности, попадала в разряд фанатичных организаций, способных пойти даже на убийства. И все равно опасение Ихары, что его могут отколошматить отрезанной головой, видимо, породили мрачные газетные заголовки. Странно: вообще-то Ихара — довольно рассудительный парень. Да, параноик — но у него работа такая: совать нос в чужие дела и раскрывать неприятные факты. Чуточка осторожности не запрещена.

Кого бы эта странная эмблема ни представляла, они не якудза. В этом я с Ихарой согласен. Они не похожи на якудза и ведут себя не как любые якудза, которых я встречал. Насчет секретной, страшно религиозной культовой части я не был уверен, но они определенно не простые граждане.

Однако те бандиты, которых я отметелил в баре Бхуто, несомненно, были на все сто типичными, готовыми отсечь себе палец прожженными якудза, любителями фильмов с Такакурой Кэном в главной роли. Либо совпадения трудятся сверхурочно, либо тем якудза тоже нужна Флердоранж. Популярная девочка.

Только теперь я начинал понимать, во что вляпался. Мертвый друг, красивая женщина, секретные организации и всем известные бандиты. А я-то всего лишь хотел посмотреть соревнования по боевым искусствам и сходить на пару кукольных спектаклей бунраку. А тут все это. Может, Сара права, что избегает Японии. Или, может, она просто избегает меня. Как ни крути — умная деточка.

Я задумался, что еще приятного я мог бы сделать в командировке, но потом заставил себя остановиться. Бесполезно. Я просто ехал, забыв о Сато, Флердоранж, Ихаре и обо всем, блин, остальном, мысль плыла, а за окном автомобиля Токио занимался тем, чем занимаются все большие города ранним вечером поздней осенью.

В гостинице на автоответчике меня ждали два сообщения, а в вестибюле — двое посланцев.

В якудза есть нечто такое, что выделяет их в любой толпе. Даже когда они разодеты в пух и прах и изображают респектабельность, это все равно не срабатывает. У них слишком много понтов и такая показная самоуверенность, что всем вокруг ясно: этим типам плевать, принимает их вежливое японское общество или нет, ибо они — пожизненные члены единственного клуба, куда стоит попасть. Прекрасные костюмы и отличные часы никого не обманывают. Все равно что натянуть на крокодила цилиндр.

Худощавый, стриженный под бобрик якудза, развалившись в мягком кресле и небрежно перекинув ноги через журнальный столик, медленно пускал дым из носа. Другой, прислонившись к колонне, углубился в манга под названием «Девственница с автоматом». Он был постарше и со смешной короткой перманентной завивкой на голове, которая была так популярна среди якудза в восьмидесятые.

Я, может, прошел бы, не заметив их, но регистратор гостиницы косился нервно, и я понял, что эти парни здесь по мою душу. Поэтому, не говоря ни слова, я подошел, встал перед ними, да так и стоял, пока они не обратили на меня внимание.

Наконец тот, что сидел в кресле, соизволил это сделать. Вскочив, он потушил сигарету, словно караульный, которого застукали спящим на посту. Парень с комиксами вел себя поспокойнее.

— Господин Чака! — сказал тот, что помоложе.

— Да?

Он, кажется, не знал, что говорить дальше, и я собрался уходить. Парень с перманентом угрожающе посмотрел на напарника.

— Простите его за грубость, господин Чака. Он стукнутый мешком с картошкой. — Молодой вскипел, но промолчал.