Шеф жестом пригласил меня к накрытому столу в углу. Судя по всему, стол принесли, пока я спал. Продемонстрировав мне еду, старик направился в другой угол, чтобы продолжить видеоигру. Причмокивая, я в полуодиночестве съел суп и мгновенно разделался с рисом. Как будто несколько дней не ел. И хотя обстановочка не располагала, еда была довольно вкусной.

Заметив, что я все съел, Шеф показал на «МускулБар». Я вежливо отказался. Несколько раз. Шеф явно расстроился, но вряд ли я нарушил какие-то предрассудки относительно Дня Перерождения или как он там называется.

Плана у меня по-прежнему не было. Якудза временно исчезли из поля зрения. У них талант возвращаться с помпой, но ребята, у которых я сейчас гостил, кажется, их опередили. В то же время у этих ребят в патинко явно шариков не хватает. Я не планировал передавать им Флердоранж, пока не узнаю от нее, что, черт побери, происходит.

Правда, я теперь знал, для чего она им нужна. Если верить Шефу, она для них что-то вроде богини. То есть им нужна Флердоранж, поскольку они — тайное общество буйных психов. А вот якудза, эксклюзивная банда убийц, так и не сказали, зачем она им понадобилась.

Я хотел спросить ее сам. Я хотел расспросить ее о Сато Мигусё, о фотографии и о сотне других вещей.

Но даже если я сумею улизнуть от этих кретинов (честно говоря, если не брать во внимание их идиотские верования, мне эти дуралеи даже нравились), бежать особо некуда. Когда тебя преследуют копы, а у тебя ни денег, ни удостоверения личности, вариантов практически нет. Якудза наверняка засекли места, где я мог спрятаться при таких обстоятельствах. Или рыщут в поисках опустившегося гайдзина, который хорошо говорит по-японски и одет как бомж.

Я громко рыгнул в знак признательности за вкусную еду. Формально это высший гастрономический комплимент, на который, правда, ныне посматривают косо. Когда я делал это при Саре, она морщила носик, имитируя отвращение, и я начинал читать ей лекцию о культуре поведения и умении вести себя за столом. Она отвечала мне обвинениями в том, что я усваиваю только те элементы зарубежной культуры, которые позволяют мне быть шовинистом, свиньей, а в идеале и тем и другим. Так что небольшая радость — рыгать, когда Сары нет рядом.

В конце моего извержения в комнату вошел лысый человек, похожий на монаха. Монаший вид компенсировался джинсовой рубашкой и брюками цвета хаки, отчего мужчина больше походил на клерка в отпуске, чем на служителя церкви. Может, он вообще не походил на монаха, а выглядел так из-за гладкого черепа, который поблескивал мертвецкой зеленью под мигающей флуоресцентной лампой.

Шеф сунул видеоигру в карман, после чего двое мужчин некоторое время пытались перещеголять друг друга в поклоны. Затем Шеф поманил меня в центр комнаты, прямо на безымянный символ.

— Что он знает? — спросил лысый у Шефа.

— Я, насколько мог, все подробно ему рассказал. — Шеф оказал мне любезность, не упомянув, что я заснул, а может, он таким образом прикрывал и собственную задницу.

— Он в курсе о сроках?

— Смутно. — Кажется, ответ никого не удовлетворил.

— Но он понимает, что такое Возврат к Невинности, да?

— Ну, — Шеф откашлялся, — думаю, не помешает напомнить. Если вы полагаете, что это необходимо. И, знаете, если у вас найдется время…

— А вы в курсе о сроках? — спросил лысый, изобразив почтительную тревогу и наморщив ту часть лица, где полагается быть бровям.

— Да. Мне предоставили последнюю сводку о ее состоянии.

— Не то. Вторая директива.

— А, ну да. Как собираются северные облака?

— Быстро, — чуть не выкрикнул лысый. — Быстро и с очень дурным предзнаменованием.