– Ага… – озадаченно молвил он, берясь за подбородок тем же задумчивым жестом, каким раньше брался за козырек. – Да вы садитесь, Лика, садитесь… – спохватился он вдруг. – Будьте как дома.

При этих словах он как бы невзначай окинул взглядом свое жилье и, в общем, остался им вполне доволен. Сегодняшним утром к глыбе-качалке добавился еще и столик – плоский сверху и снизу камушек полуметровой высоты, выторгованный за семь сереньких тюбиков у прижимистой Клавки. Стена тоже выглядела внушительно. Инструмент (четыре предмета) покоился на хромированных крюках, выломанных в самом центре светоносной рощицы, куда еще не всякий сунется. Тускло лоснились тяжелые чугунные складки фартука.

Солидно, солидно…

– Телескоп, – барственно распорядился Василий. – Света добавь…

И пока тот бежал вприпрыжку к стене за своей железячкой, а потом обратно – к рощице стеклистых труб, Василий подошел к молочно-белому причудливому столику-глыбе и сел напротив гостьи – на кабель. Вскрикнул перерубленный белый световод, зато три-четыре ему подобных вспыхнули поярче, сразу прояснив подвижный цветной полумрак.

– Дьец? – вопросительно чирикнул Телескоп, готовый к дальнейшим действиям.

Василий закашлялся. «Хвост тебе надрать!» – смущенно подумал он.

– Нет, одного хватит, – сказал он, искренне надеясь, что это Телескопово словцо Лика слышит впервые. – Ломограф свой повесь на место, а сам давай поухаживай за гостьей. Графинчик – в баре, колпачки и закуска – тоже…

Лика ошеломленно следила за тем, как польщенный высоким доверием Телескоп скачет к простынке, за которой, надо полагать, скрывалась ниша, именуемая баром. Вот он появился оттуда с подно-сиком, на котором действительно стояло что-то вроде графина, наполненное на две трети рубиновой жидкостью, пара колпачков и несколько капсул – лимонных и пурпурных. Осторожно переставляя кривые опушенные серебристым мехом ножки с розовыми пролысинками на коленях, лупоглазый мажордом опустил подносик на стол и отпрыгнул, гордый собою.

– Зать! – немедленно потребовал он.

– Конечно, – сказал Василий. – Заслужил. Держи…

Лика перевела широко распахнутые глаза с пушистого слуги на осанистого хозяина. Зрачки ее дышали.

– Так вот вы их зачем… – с огромным уважением выговорила она. – А наши-то дураки смеялись… – Лика тряхнула волосами. – И какое, главное, облегчение в хозяйстве…

– Да я над этим поначалу даже и не думал, – признался Василий. – Просто, гляжу, симпатичные зверушки…

И он протянул мощную свою пятерню к графинчику.

– Боже, какая прелесть! – сказала Лика, глядя теперь на прозрачный сосудец. – Как вы это сделали?

– Да как колпачки, только чуть сложнее, – охотно объяснил Василий, разливая рубиновый напиток. – Обрезаешь световод, а шкурку чуть задираешь. Ну и смолы сразу набегает много" здоровая такая капля набухает… И как только сверху затвердела – чик ее по горлышку! А внутри-то смола – она ж еще мягкая… Ну вот, потихоньку ее оттуда и вытягиваешь вместе с сердцевиной… Получается такая вот колба. И пробка точно так же делается, только капля должна быть меньше… Ладно. За встречу!

Оба выпили. Василий протянул гостье пурпурную капсулу, но та с интересом разглядывала только что осушенный колпачок.

– Что это? – спросила она, кивнув на графинчик, но, видимо, уже имея в виду сам напиток.

– Да это-то просто… – Василий махнул рукой. – На литр водки – один черненький тюбик и половину красненького.