– Во! – молвил Пузырек с видом тонкого ценителя. – Заплющила языком. Лоском всех кладет…

– Дозвольте слово молвить… – давно уже блеял и дребезжал дедок Сократыч.

– Нет, пусть она выйдет! – не унималась Клавка. – Пусть она скажет!

Бледная Лика раздвинула стоящих и стремительно шагнула к броневичку. Обернулась. Все примолкли.

– Я сама обо всем узнала позавчера, – несколько надтреснутым и все же твердым голосом начала она. – И сказала. Или – или. Или я, или продолжай в том же духе. Ночью он отключил скоки. Сегодня утром я его встретила. И сказала. Что больше его знать не желаю. – Лика с вызовом оглядела собравшихся. – Еще вопросы будут?

Толпа ошарашенно молчала. Лика прошла на место и присела на камушек рядом с Василием. Тот ободряюще пожал ей руку.

– Дозвольте слово молвить…

– Тихо! – рявкнул Леша Баптист. – Дайте сказать! Тут вон дедок рвется!

Седенький румяный Сократыч тоже на броневичок не полез – стал у подножия и с ласковым любопытством оглядел собравшихся.

– А какие вы, собственно, собираетесь принять меры к нашему… м-м… нарушителю спокойствия?

– Да бойкот объявить – и все дела! – напрямик брякнул кто-то.

– Очень мило… – Сократыч благосклонно покивал. – И как, по-вашему, он на это отреагирует?

– Да пусть как хочет, так и реагирует!

– Например, отключит скоки на несколько дней кряду? – предположил Сократыч. Собрание так и оцепенело.

– Спасибо, у меня все, – кротко молвил дедок, отходя в сторонку.

– Да что ж это такое? – страдальчески взвыла с вершины броневичка опомнившаяся первой Клавка. – Из-за одного поганца…

Все разом загомонили. Потом рядом с Клавкой на выдающемся вперед уступе глыбы появилась кольчужно мерцающая спецовка Пузырька. С извечной своей мудрой улыбочкой морщинистый умелец простер руки, словно нашаривая дорогу в темноте, и вскоре добился относительной тишины. Уж больно странно было видеть аполитичного Пузырька, собравшегося толкать речь.

– Значит, чего? – сказал он. – Мне ж ведь тоже работать надо. Сами же скулить начнете, если гнать перестану… Меры, да? А какие тут меры? Дедок-то прав: обидится – хуже будет… Значит, что я предлагаю… А перетерпеть недельку!

Толпа помедлила мгновение, а затем взорвалась, как глыба, если тюкнуть ее в самую что ни на есть напряженку. Мудрый Пузырек подождал, пока вопли спадут, и снова принял позу слепца, наслушивающего руками дорогу.

– Причем – как? – невозмутимо продолжал он, – А как обычно. «Здравствуй, Рома… Как дела?..» Будто ничего и не было… Вы мне поверьте! Я в людях не ошибаюсь. И в Ромке тоже… Вот Вася не даст соврать… А? Вась? Что я тебе тогда говорил?..

– Идет! – приглушенно и отрывисто предупредил безымянный мужичок, выглянувший на всякий случай за ребро опоры и тут же отшатнувшийся назад.

Толпа с голодным урчанием повернулась к выступу, из-за которого вот-вот должен был показаться виновник смуты.

– Цыть! – страшным шепотом одернул всех Пузырек. – Кто на него разок покосится – ни колпачка потом не налью! Клавка, закрой рот! Чтобы слова от тебя никто не слышал!

Из-за угла ленивой, расслабленной походкой выволокся Ромка. Остановился. Чуть выдвинул вперед голенастую ногу, сложил руки на груди и с откровенным ехидством оглядел собравшихся. На устах его играла демонская улыбка.