Кстати, а который фиг лепить-то? Левый или правый? Сложил два кукиша, сравнил… Правый. Наше дело правое…

Места вот только маловато… Ромка озабоченно огляделся и наконец решил переложить мешки на вершину, сетку с капсулами бросить прямо в трубу, а раствор замешивать в самой седловине. Все-таки выемка, поудобнее малость…

К полудню еще пять колец легли одно на другое, и жуткое сооружение достигло полуметра над уровнем глыбы – кривоватое, ребристое, как песок на речной отмели, однако довольно прочное. Пока. А вот дальше… Ромка снова сложил кукиш и окольцевал пальцами левой руки правое запястье. Замерил. Затем повел пальцы вверх, и хватка разорвалось. Нет, пожалуй, так сильно трубу расширять не стоит. Потом ведь еще смыкать…

– Рома… – продребезжал неподалеку встревоженный голос дедка Сократыча.

Ромка вскинул голову и очумело огляделся. Пятачок кишел надзорками. Их было штук десять, а то и больше. С высоты трех с лишним метров (Ромка поднялся в рост) они до отвращения напоминали огромных черных тараканов, бестолково суетящихся на светлом линолеуме.

Дедок Сократыч тоже боязливо озирался. Должно быть, ему потребовалось немало мужества, чтобы приблизиться к Ромкиному пьедесталу.

– Рома, послушайте меня! – взволнованно заговорил он. – Поскольку одна из моих гипотез подтверждается, увы, прямо на глазах, я обязан вас предостеречь, Рома!

– Ну, давай… – согласился тот и сел на край глыбы, свесив босые ноги с уступа. Словно дразня надзорок, пошевелил пальцами.

– Рома, я преклоняюсь перед вашим упорством и мужеством, но вы, кажется, в самом деле пересекли грань дозволенного… Посмотрите, как они беспокоятся! Такого никогда не было!

– Ну так… – самодовольно хмыкнул Ромка.

– Поймите, Рома! Вас вывезли сюда совсем для других целей. То, чем вы сейчас занимаетесь, возможно, наказуемо. А вы уже знаете, как они могут наказывать!

– Не нравится, значит, когда им фиг лепят? – Физиономия Ромки прямо-таки дышала злорадством

– Да не в этом дело, Рома! Хозяева скорее всего и понятия не имеют, что именно вы там лепите Важен сам факт… Занявшись творчеством, вы как бы присваиваете себе божественные функции… А боги, как правило, ревнивы, Рома! Прометею, например, пришлось в итоге расплачиваться собственной печенью…

– Дед! – ласково сказал Ромка. – Мне работать надо…

Покончив с последним мешком, Ромка обнаружил, что золотистые громады вокруг побледнели и обесцветились. Начиналось время серых сумерек.

Спрыгнул с приступочки и, сделав пару-тройку шагов, обнаружил, что окружен надзорками. Сердчишко прыгнуло и заметалось…

– Ребята, ребята, – забормотал Ромка, снова отступая к глыбе. Что-то ткнулось ему под коленки. Взмахнул руками, оглянулся… Так и есть! Еще одна…

Терять было нечего, и Ромка кинулся вперед – прямо на широкие акульи рыла. Дерзко оттолкнувшись босой ногой от выпуклого панциря, перелетел на ту сторону и метнулся к светлому пятну скока.

Напоследок еще и обернулся.

– А вот фиг вам! – торжествующе сказал он сумеркам, где смутно белела глыба и ворочались округлые сгустки мрака.

Сегодня-то – фиг… А вот завтра как?

Пятиэтажка сияла огнями. Собственно, ничего чудесного в этом не было – Ромка и сам мог приказать «конуре», чтобы она осветилась целиком. Но кому, хотелось бы знать, взбрело в голову нагрянуть сюда на ночь глядя?

В озаренном изнутри проеме первого подъезда, привалясь плечом к косяку, темнела коренастая фигура Василия.