Он зажмурился. Я думала, что это его немного успокоит, но он стал еще более напряженным.

— Хорошо. Значит, ты примешь меня с моими секретами. Потому что без тебя я не смогу продолжать это.

— Это?

Мы стояли лицом к лицу и тяжело дышали.

— Это, Эви. Жизнь после Вспышки. Борьбу за лучшее будущее, — он запустил пальцы мне в волосы, коснулся затылка, — если ты не будешь моей, все теряет смысл.

Сжав меня в объятиях, он завладел моими губами.

Привкус виски на языке, подействовал на меня как спичка, поднесенная к сухому хворосту. Распалил во мне страсть, и тело мигом отозвалось на это незабываемое ощущение.

Он притянул меня ещё ближе, побуждая ответить на поцелуй. Как же я скучала! Застонав, я обвила руками его шею. Он вздохнул от удовольствия, или это был вздох облегчения?

Я таяла от теплоты его тела, не могла им надышаться. Лишь однажды мы были вместе. И заслужили ещё один раз. Он заслужил почувствовать, наконец, умиротворение.

Что нам мешало сделать это?

Смерть. То, что я сделала с Ариком. Арику.

С усилием воли я отстранилась.

— Нам нужно поговорить.

Я всё объясню. Заставлю его понять.

Он наклонился и прижался губами к моей шее, так что у меня закружилась голова.

— Я скучал по тебе, Эванджелин. Так чертовски дико скучал. Когда ты не захотела иметь со мной ничего общего...— влажной кожей я чувствовала его судорожное дыхание, — я думал, что сойду с ума.

Еще больше поцелуев. Больше жара. Больше возбуждения.

Эти минуты с ним казались мне судьбоносными, словно я собиралась встать на путь, с которого нельзя сойти.

Путь?

— Ах, жимолость, — отняв руки от волос, он нежно положил ладони мне на шею и большими пальцами приподнял голову, чтобы встретиться со мной взглядом, — я бы снова прошёл через всё это, лишь бы вернуть тебя.

Он согласился бы на пытки и клеймение только чтобы быть со мной?

— Джек...

Он снова нашёл мои губы. Не успела я опомниться, как мы уже лежали на кровати. Было так приятно чувствовать на себе его тело, прижиматься друг у другу бедрами.

Между поцелуями он нежно шептал:

— Douce comme du miel, — сладкая, как мёд.

— Я... я... — я не могла сконцентрироваться на том, что собиралась сказать. Или была слишком занята, помогая ему снять мою майку?

Яркое сияние глифов освещало палатку лучше любого огня. Сквозь шелк бюстгальтера я почувствовала тепло его больших мозолистых рук и, вскрикнув, выгнулась ему навстречу. Он хрипло застонал, посылая дрожь по всему моему телу. Спустился цепочкой поцелуев вслед движению моих глифов от шеи и до груди. По груди.

— Ты моя, Эванджелин, — поцелуй, — со мной, — касание языка, — а я твой, — он взял меня за руку, сплетая наши пальцы, и посмотрел в глаза, — я так чертовски сильно мечтал о тебе, об этом. Je t’aime. Я люблю тебя. И буду любить всегда.

Выражение его лица разрывало мне сердце, и я отвела взгляд.

— Мне нужно ещё кое-что тебе рассказать...

Я не договорила.

Необъяснимая настороженность охватила меня. Сердце и так билось, как бешеное, теперь же оно просто выскакивало из груди. Что-то было не так. Что-то приближалось.

Кто-то.

Я оттолкнула Джека и вскочила на ноги.

— В чём дело? Я слишком тороплюсь? Мы можем подождать с этим.

— Ты здесь ни при чём, — я натянула майку, — мне нужно ещё кое с чем разобраться.

— Куда ты собралась? Я иду с тобой.

— Нет! — я развернулась, выставив руку перед собой. — Подожди меня здесь. Пожалуйста, сделай как я прошу. Хотя бы раз.

И вышла, оставив его в полной растерянности.

На улице сгустился такой туман, что даже дышать стало трудно.