Я отложила письмо Денниса, так и не дочитав его до конца, и распечатала письмо Рейчел. Я больше не могла ждать. Я открывала письмо своей матери. На нем стояла дата: 1 января 2001 года.

Дорогая Роуз. Сегодня Новый год, время давать обещания и начинать новую жизнь. Хотя мне не удастся начать жизнь заново (разве лишь чудом), я могу дать и сдержать обещание: написать тебе, моей дочери, которую я бросила почти сорок лет тому назад, и искренне попросить прощения. Я хочу, чтобы ты знала, что с того самого дня я думала о тебе каждый день. Я надеялась и молилась о том, что, несмотря на ужасное начало, твоя жизнь сложилась счастливо и удачно.

Я хочу попросить прощения за то, что, приложив столько усилий, чтобы найти меня, и добившись успеха (иначе ты не читала бы сейчас это письмо), ты обнаружишь, что я опять тебя бросила. Я была тебе никчемной матерью, Роуз. Я обманула тебя дважды. «Наколола», как говорят австралийцы. Я уверена, что ты ненавидела меня… — Да, расстроенно подумала я. Ненавидела. — Но меня утешает мысль, что, раз ты решила найти меня, значит, частично преодолела гнев и презрение. А может, тебе просто любопытно узнать о своих корнях. — Или все намного сложнее. — Как бы то ни было, Роуз, я не могу надеяться что ты простишь меня за то, что я сделала (с какой стати?), но по крайней мере я попытаюсь объяснить свои мотивы. Эта история о том, что произошло, о том как ты появилась на свет.

Я выросла в городке Ситтингбурн, в Кенте. Мои родители были достойными людьми с несколько суровыми взглядами, по моему мнению, католиками, из рабочих. Мой отец, Джим, работал на бумажной фабрике, а мать, Эйлин, довольно хрупкая женщина, приглядывала за мной и моей младшей сестрой Сьюзен. — Значит, у меня есть тетя. Ее зовут Сьюзен. Тетя Сьюзен. Тетушка Сью. — Мы жили в Кемсли, поместье, построенном для рабочих бумажной фабрики, в доме номер 10 по Колдхарбор-Лейн. В 1960 году, когда мне было четырнадцать, в соседний дом переехала семья Пеннингтон. У них было три сына, все высокие и довольно симпатичные, правда, немного худощавые. Я подружилась с самым старшим, Йеном. — Это мой отец, подумала я. Йен Пеннингтон. Так зовут моего отца.

Йену тогда было семнадцать, но мне он казался настоящим мужчиной У меня никогда не было парня, и я была от него без ума. Он был очень живым, привлекательным парнем, к тому же амбициозным и смышленым. Он учился в Бордене, школе для мальчиков, и собирался поступить в колледж и стать журналистом, как его дядя, который работал в «Таймс». Иногда Йен встречал меня после школы, мы ходили в кино или в кафе-мороженое, или он катал меня на мотоцикле. Около года наша дружба оставалась не больше чем дружбой. Но в сентябре 1961 года, когда ему исполнилось восемнадцать, он уехал из Кемсли в Королевский колледж в Лондоне изучать историю. Он был очень рад, что отменили закон о всеобщем призыве в армию и он мог сразу начать учебу. Мне тогда было пятнадцать (я родилась 25 июля 1946 года), я все еще ходила в школу. Мы переписывались, и как-то раз он предложил приехать к нему на выходные. Помню, как я обрадовалась. В субботу, в середине октября, я села на поезд и поехала в Лондон: я чувствовала себя совсем взрослой. Наврала родителям, что поеду в Вест-Энд с подругой походить по магазинам. Йен встретил меня на станции Лондон-Бридж, и мы пошли к нему домой — он снимал комнату в Кингс-Колледж-Холл в Кэмбервелле. Мы были счастливы увидеть друг друга, и тогда все и произошло…

К декабрю я поняла, что натворила. Мои родители были в бешенстве — будучи католичкой, я не могла сделать аборт. Родители Йена пришли в ярость и обвинили меня в том, что я «хитроумная шлюха» и «пытаюсь разрушить» жизнь их сына. Собрали семейный совет, приехал Йен, и первое, что он сказал, было: «Можете прекратить споры, потому что я немедленно женюсь на Рейчел».