|
В нем приводились доводы в пользу большей терпимости в отношении происходящих внутри КПСС дискуссий накануне исключения из партии левой оппозиции в России. Однако с 1930 г., уже в тюрьме, он категорически выступал против линии «третьего периода» и занял позицию, которая не отличалась от позиции Лукача. Грамши подчеркивал важное значение промежуточных демократических требований в условиях фашизма, а также жизненно важную необходимость добиться союза с крестьянством для свержения фашизма. Обстановка внутри III Интернационала в то время была такова, что его брат, которому он поручил довести свои взгляды до партийного центра за пределами Италии, хранил молчание, чтобы спасти Грамши от риска исключения из партии.
Две большие трагедии — фашизм и сталинизм — с разных сторон обрушились на рабочее движение в Европе в межвоенный период, совместно рассеивая и уничтожая потенциальных носителей подлинной марксистской теории, связанной с широкой практикой западного пролетариата. Одиночество и смерть Грамши в Италии, изоляция и эмиграция Корша в США и Лукача в СССР ознаменовали конец периода, на протяжении которого западный марксизм еще владел умами широких масс. Отныне и впредь ему суждено было говорить на собственном «зашифрованном» языке с постоянно увеличивающегося расстояния, отдалявшего его от класса, судьбе которого он изначально стремился служить и интересы которого стремился выражать. Предстоявшие глубокие изменения впервые проявились в Германии, в Институте социальных исследований во Франкфурте, о возникновении и деятельности которого мы уже говорили. Создание центра марксистских исследований в капиталистической стране было новым явлением в истории социализма, поскольку они предполагало институциональное отделение теории от политики, с чем, например, Люксембург до войны никогда бы не согласилась. Тем не менее, деятельность Института в 20-е годы была посвящена традиционным проблемам рабочего движения, причем солидная эмпирическая работа сочеталась с серьезным теоретическим анализом. Директор Института в своем выступлении по поводу вступления на должность, в частности, предупреждал об опасности превращения Института в школу для «мандаринов», и в его штат вошли активные члены пролетарских партий Веймарской республики, в особенности КП Германии. В журнале Института печатались труды Корша и Лукача наряду со статьями Гроссманна и Рязанова. Таким образом, в 20-е годы он служил связующим звеном между «западным» и «восточным» течениями внутри марксизма. Деятельность Института имела исключительно важное значение для эволюции марксистской теории в целом в Европе в период между двумя войнами. В 1929 г. вышел в отставку Грюнберг — историк-австромарксист, возглавлявший Институт со дня его основания. В 1930 г. новым директором Института стал Хоркхаймер. Это произошло спустя год после того, как Лукача заставили замолчать, и в том же году, когда подвергли цензуре работы сидевшего в тюрьме Грамши ради его же безопасности. В отличие от историка Грюнберга, философ Хоркхаймер в своей вступительной речи задал тон широкой переориентации деятельности Института от занятий историческим материализмом как «наукой» к разработке «социальной философии», дополненной эмпирическими исследованиями. В 1932 г. Институт прекратил публикацию «Архивов истории социализма и рабочего движения». Его новый периодический журнал был невинно и просто назван «Журнал социальных исследований». За непродолжительный период, предшествовавший фашистской контрреволюции 1933 г., Хоркхаймер сумел сплотить вокруг Института группу талантливых молодых интеллектуалов, придерживавшихся различных направлений, среди которых самыми значительными фигурами станут Маркузе и Адорно. В отличие от Грюнберга и Гроссманна, Хоркхаймер никогда не был членом какой-либо рабочей партии, и, хотя одно время восхищался Люксембург, он оставался в политическом плане радикалом и критически относился как к СПГ, так и КПГ. |
