— Тебе надо было взять сюда не меня, а Святослава, — почти нечленораздельно пробубнила едущая верхом на автоматроне девушка-оборотень, пытаясь зажать свой нос левой лапой. На необычных посетителей вынужденные сотрудники дубильных производств уставились как на восьмое чудо света, ненадолго побросав работу и отвлекаясь лишь на то, чтобы зайтись в приступе лающего кашля, лучше прочих доказательств свидетельствующего о «полезности» подобного образа жизни. Даже стрельцы-надсмотрщики, которые нет-нет да и попадались среди толпы злостных неплательщиков, как-то позабыли о необходимости выполнять свои обязанности и стимулировать лентяев матюгами и кулаками на свершение трудовых подвигов. — Глядишь, хоть на полчаса он бы призвал сюда свежий воздух, сделал благое дело для этих доходяг…

— Наморозь в ноздри ледяные пробки и не страдай, — посоветовал ей чародей, шагая следом за провожатым к зданию с треугольной крышей, построенному из светлого камня с некоторой претензией на изящество. Во всяком случае, козырек над крыльцом подпирали две колонны, а большие стеклянные окна обрамляла резьба в виде переплетенных геометрических фигур. Посреди самой натуральной каторги эта постройка в греческом стиле смотрелась как гламурная блондинка, каким-то образом попавшая в шахтерский забой. Но видимо местную администрацию все устраивало, а смельчаков готовых намекнуть ему о полном отсутствии чувства стиля пока не нашлось. — А Святослава я взять не мог, ведь Густав выгуливает наших оставшихся свидетелей по Москве, а на корабле надо было оставить кого-то из начальства. С тобой же, увы, какие-нибудь полицейские или попы дел бы вести не стали…

Олег осекся, когда присмотрелся повнимательнее к зданию администрации, перед которым собралось немало народа. И это столпотворение было вызвано вовсе не визитом большого числа неожиданных гостей, а куда более неприятным и, пожалуй, повседневным для данного заведения поводом. Привязанного к толстому каменному столбу старика размеренно порол кнутом плечистый мордоворот в прикрывающей лицо красной маске палача, срывая своим орудием уже даже не кожу, а мясо. И отнюдь не первый слой, во всяком случае опытный взгляд целителя наткнулся на как минимум одну выпирающую кость… Которой в той части человеческого организма выпирать было не должно, а следовательно она была сломана еще до начала процесса. За процессом экзекуции наблюдала толпа, состоящая из трех очень разных фракций. Примерно четыре десятка мужчин, женщин, детей и подростков в грязных серых одеждах явно имели какое-то отношение к несчастному, поскольку они стонали, ворчали, сжимали руки в кулаки или громко плакали. А еще у многих из них на лицах имелись свежие синяки и ссадины, а кое-кто и окровавленными бинтами щеголял. За тем, чтобы зрители не помешали проведению экзекуции, очень внимательно следило около дюжины выстроившихся цепью стрельцов, упирающих в землю обнаженные сабли, а уже за ними в легких плетеных креслах сидели два человека, ведущие между собой светскую беседу. Один явно относился к чародеям, поскольку на его поясе висел серебряный магический жезл длиной около двадцати сантиметров, поверх вышитой рунами неизвестного алфавита красной рубахи висело ожерелье из странных мерцающих кристаллов синего цвета, а на лбу красовался массивный обруч, куда был вставлен глаз какого-то монстра, по неизвестной причине до сих пор остающийся живым. Второй носил черную рясу, выдающуюся в районе живота достаточно сильно, чтобы на такое пузо как на подставку получилось умостить пивную кружку без малейшего шанса случайного опрокидывания. Вот только заставить Олега резко замолчать заставило отнюдь не зрелище то ли телесного наказания, то ли казни. По сравнению с картинами поля боя это зрелище не впечатляло.