‒ Та ладно, ничего особенного.

‒ Вы представить не можете, что это для меня значит.

Впрочем, как и я. Но я вхожу и понимаю, что знаю путь. Ноги сами несут меня к тому полотну.

Там находится лавочка, тусклое освещение. Белые стены. Мое полотно не на видном месте, просто одно из многих, а не важное. Я сажусь на лавочку, скрестив под ней ноги.

Я смотрю на нее.

Полотно «Мадам Икс».

Ей присуще такое самообладание, естественная сила. Изгиб шеи, сила рук, выражение спокойствия на лице.

Я долгое, очень долгое время смотрю на нее. Находя умиротворение в живописи, словно получаю некую степень могущества.

Есть еще картина. Я блуждаю по залам, но никак не могу ее найти.

Вот я вижу охранника, он высокий, он афроамериканец, его кожа настолько темная, что лоснится.

‒ Простите, сэр, ‒ обращаюсь я к нему. ‒ А где «Звездная ночь»?

Пустой, ничего не выражающий взгляд. Он лишь пожимает плечами.

Женщина средних лет, стоящая недалеко от меня, произносит:

‒ Милая, ты в музее Метрополитена. «Звездная ночь» выставлена в Нью Йоркском музее современного искусства. Вниз по улице, в центре города.

Я благодарю женщину и возвращаюсь на скамью, находящуюся напротив Сарджента.

Размышляю.

Я помню, четко помню, как была здесь с тобой, и ты подвел меня от портрета «Мадам Икс» к полотну «Звездной ночи».

Но как такое возможно? Если эти картины находятся в разных музеях.

Слава богу, я сумела отвлечься. Я больше не вижу перед собой тебя и Рейчел, то, как твой взгляд прикован ко мне, не чувствую возбуждения, отвращения и предательства.

Я загнала все эти чувства и эмоции подальше, чтобы пока я могла сосредоточиться на другом.

И потом я ощущаю твое присутствие.

‒ Я знал, что найду тебя здесь, ‒ говоришь ты тихим голосом, так схожим с гулом поездов в метро.

‒ Мне нечего тебе сказать.

Я не смотрю на тебя. Сдвигаюсь влево так, чтобы между нами возникло пространство.

‒ Плоховато. Потому что у меня есть кучу всего, что поведать тебе.

‒ Это что то новенькое.

Вздох.

‒ Икс, ты не понимаешь...

‒ Если ты скажешь мне это еще один проклятый раз, клянусь, я закричу, ‒ шипя, говорю я.

Мне нравиться чертыхаться. От этого я чувствую себя значимой и свободной.

‒ Почему ты шпионила за мной?

‒ Не знаю. Хотела бы я этого не делать, но я рада, что сделала. ‒ Я изо всех сил стараюсь дышать ровно, игнорировать аромат твоего одеколона, как и твоего присутствия.

‒ Теперь я поняла, что значу для тебя.

‒ Ты значишь для меня больше, чем можешь себе представить, Икс.

‒ И поэтому ты не удосуживаешься даже снять одежду, когда ты со мной? Почему ты никогда не остаешься со мной после? Почему относишься ко мне как к чему то... хрупкому?

‒ Так что, Икс? Ты хочешь, чтобы я занялся с тобой этим дерьмом? ‒ Ты произносишь это слишком громко, оглядываешься и понижаешь голос настолько, что он едва слышен. ‒ Ты хочешь, чтобы я относился к тебе так же, как и к другим девушкам? Хочешь, чтобы я кончал тебе на лицо? Хочешь, чтобы я тащил за волосы и ранил тебя? Ты этого хочешь, Икс?

Я трясу головой.