— Сколько времени обычно занимают эти твои ухаживания?

От дружелюбной улыбки у него вокруг глаз образовались морщинки.

— Перед чем?

— Перед… — Внезапно она почувствовала себя неловко. — Не обращай внимания. Глупый вопрос. Увидимся завтра.

— Постараюсь не опоздать.

— Не важно, если и опоздаешь, — произнесла она сквозь зубы. — Ты делаешь это по доброте душевной, а совсем не потому, что обязан. Я не просила тебя красить весь дом, ты знаешь.

— Правда. Но это один из элементов ухаживания. Я считал, что уже все объяснил.

Мэгги вскочила на ноги.

— Убирайся! — Она принялась выталкивать его в дверь. — И ради Бога, захвати завтра бренди, — прокричала она. — Ухаживание отвратительно. Я решила, пусть лучше меня обольщают.

Телевизор был включен, Селия с пультом дистанционного управления в руке тихо посмеивалась, когда в гостиную на цыпочках вошла Мэгги, проверить, как она себя чувствует. Берти покинул удушливую жару постели и вытянулся на спине вдоль дивана, лапы в стороны.

— Поздно, мама. Тебе нужно спать.

— Я знаю, но это так забавно, дорогая.

— Ты говорила, что это бесконечный фильм ужасов.

— Именно так. Именно поэтому я смеюсь.

Ошеломленная Мэгги уставилась на мать, схватила пульт, выключила телевизор.

— Ты подслушивала!

— Ну…

— Как ты могла?

— Мне нужно было в туалет. И нельзя сказать, чтобы вы шептались.

— Доктор не велел тебе ходить без посторонней помощи.

— У меня не было выхода. Раза два я пыталась позвать тебя, но меня никто не услышал. В любом случае, — ее глаза светились лукавством, — у вас все так хорошо шло… я не решалась прервать, чтобы не оказаться бестактной.

С минуту она молча смотрела на дочь, затем резко похлопала по постели.

— Ты слишком стара, чтобы прислушаться к совету?

— Это зависит от того, какой он, — усмехнулась Мэгги, присаживаясь.

— Стоит иметь любого мужчину, который приглашает женщину размяться.

— Именно так сделал мой отец?

— Нет. Он сбил меня с ног, потащил к алтарю, а затем предоставил мне тридцать пять лет, чтобы я раскаивалась в этом в свободное время. — Селия печально улыбнулась. — Поэтому совет и хорош. Я влюбилась в твоего отца за его чрезмерно раздутое мнение о себе, ошибочно приняла его упрямство за мастерство, алкоголизм за ум, лень за харизму… Все было не так уж и плохо. Нас научили мириться со многим, и посмотри… Я получила за это тебя… Матта… дом… сердечную боль… больное бедро… Жизнь, — продолжила Селия. — Все еще действующую конюшню… Берти… новую кухню… будущее.

— Ника Ингрема?

— Почему бы и нет? — Селия опять начала хихикать. — Будь я на сорок лет моложе, если бы он проявил хоть малейший интерес ко мне, мне бы уж точно не понадобилась бутылка бренди, чтобы все сдвинулось с места.