Она спиной почувствовала дуновение ветра за мгновение до того, как чья-то рука сжала ей мышцу между шеей и плечом. Пальцы впились в ее кожу, и она ощутила вспышку острой боли, распространившейся по всему ее телу.

Сораса пригнулась и вывернулась из хорошо знакомого ей захвата, который она сама освоила много лет назад. Обнажив зубы, она бросила злой взгляд на того, кто собирался на нее напасть.

Но нападения не последовало.

– Гарион, – прошипела она.

Окружавшая их толпа молельщиков начинала редеть.

Лицо мужчины скрывал капюшон – равно как и ее собственное, – но, чтобы его узнать, Сорасе было необязательно видеть его черты. Гарион превосходил ее ростом, а его кожа казалась белой даже в тени. Прядь грязно-коричневых волос падала на его темные глаза – точно так же, как в те времена, когда он был мальчишкой. Сораса отдавала предпочтение простой одежде землистых оттенков, не привлекавшей ненужных взглядов, Гарион же выбирал кричаще-яркие цвета. Алую тунику и мантию, расшитые серебром, было невозможно не заметить.

Мужчина холодно усмехнулся.

– Не знал, что ты промышляешь воровством, Сарн, – прошипел он на айбалийском. Хотя Гарион выучил этот язык еще в детстве, он не был ему родным и до сих звучал в его устах как нечто чужеродное.

Сораса отмахнулась от него. На пальцах Гариона виднелись черные татуировки, точно такие же, как у нее.

– Вероятно, твой моральный компас нуждается в починке, – отозвалась она. – Я увела убийство у тебя из-под носа. Насколько я понимаю, тебя заботит именно эта кража?

Гарион поджал губы.

– Веретено тебя побери, Сораса, – выругался он. – Существуют правила. Гильдейский контракт дается одному человеку, и лишь ему одному.

Эти постулаты проникли под ее кожу глубже, чем любая татуировка или шрам. Сорасе захотелось закатить глаза, но она уже давно научились обуздывать эмоции и сохранять бесстрастное выражение лица.

Поэтому она развернулась на каблуках и стремительно зашагала прочь.

– Зависть тебе не к лицу.

Как она и думала, Гарион последовал за ней. Сорасе вспомнились иные времена. Но они миновали давным-давно, поэтому она сжала одну руку в кулак, а другую поднесла поближе к кинжалу, свисавшему с ее бедра. Если он выхватит оружие, она будет готова.

– Думаешь, я завидую? Это навряд ли, – процедил Гарион сквозь сжатые зубы.

Они догнали последователей культа Майры и теперь проворно пробирались сквозь толпу.

– Тебя нарекли и поставили на тебе метку. Сколько крови ты ни прольешь, все равно не сможешь изменить то, что было начертано.

Она вдруг ощутила неприятный зуд: это чесалась длинная вертикальная татуировка, которая появилась на ее ребрах меньше года назад. В отличие от прочих меток, которые должны были приносить удачу или служили напоминанием о победах, именно эту поставили на коже Сорасы против ее воли.

– Спасибо за информацию, которую я и так знаю, – произнесла она, бросив на Гариона взгляд, способный испепелить дотла. – Возвращайся в цитадель. Броди по своей клетке, пока тебе в руки не упадет новая легкая жертва. Но помни: ее я тоже у тебя украду.

Хотя ее лицо по-прежнему ничего не выражало, в душе Сораса хохотала. Она не станет сообщать ему, что уже знает о его следующем контракте, а также прекрасно представляет, как его опередить.