— Сними с него наручники, пусть мальчик передохнет.

Начала играть в доброго полицейского — ладно, пока мне это на руку. Пока мои запястья освобождают от железных колец, Зара продолжает:

— Так вот, тебя отправят в место, которое называется Островом, где можно… скажем — просто жить. Там ты не будешь ограничен в перемещении, у тебя будет оружие, инструменты и товарищи, которых сам выберешь. А главное, через три месяца ты сможешь вернуться, с другим именем и паспортом. Ника Райта больше не будет, а кем ты станешь — выбирать тебе.

— Мне нужны подробности и время подумать, — решаю я.

Она смотрит на меня пристально, выпускает струйку сигаретного дыма и сдержанно кивает:

— Хорошо, но лишь до завтра. Утром я принесу контракт, и ты ознакомишься с деталями. Это все.

Будто мгновенно забыв обо мне, она встает, подходит к окну. Становится против света, и теперь я не вижу ее лица, лишь силуэт в темном пиджаке и обтягивающей серой юбке чуть ниже колен.

Голова кружится от воздуха свободы, ворвавшегося в открытую форточку, и я вдыхаю его полной грудью. Впервые за много дней у меня появляется какая-то надежда… хотя пока еще совсем непонятно – надежда на что?

Глава 5. Остров

В конвертоплане с меня снимают наручники. Человек в шлеме говорит: «Иди к остальным», и указывает на кабинку — четыре железных стула, отгороженные от грузового отсека решеткой.

И снова клетка. Правильно ли я поступил, подписав чертов контракт?

За решеткой двое, оба молодые — обритый наголо темнокожий здоровяк и вертлявый азиат в очках. Я пересекаю салон, заставленный картонными коробками со значками «хрупкий груз», огибаю военных, затаскивающих на борт пластиковые черные ящики. Присаживаюсь рядом с азиатом и кошусь на него. Он тоже на меня смотрит, а потом быстро говорит шепотом, воровато озираясь:

— Я — Рио. А ты?

— Ник.

— Ты тоже подписар договор, Ник, что тебе в мозг вживят нейросеть? Что они тебе обещари?

Уже не раз сталкивался, что азиаты не выговаривают «л», заменяют ее звуком «р».

— Три месяца типа контрактной службы с неясными правами и обязанностями.

Рио поднимает указательный палец:

— Воот! Правирьно: «неясные права». А вдруг нас порежут, как рягушек? — тут он принимается грызть ноготь. — Мы же не знаем, что там с той нейросетью.

— Ну, ты же понимал, на что подписываешься? У меня особо не было выбора: или лет сорок в тюряге, или эта непонятная фигня. Ясно, что тут риск огромный, но все равно смысл подписать контракт был.

— Сорок рет тюрьмы? — азиат протяжно вздыхает и косится с ужасом — А я несовершенноретний. Меня опекуны сюда упекри.

— Как это? Добровольно? То есть, ты не заключенный?

Рио так мотает головой, что, кажется, сейчас в стороны полетят слюни, как у собаки.

— Они хотят вырастить из меня суперчеровека. Им пообещари, что мое сознание раскроется, и я обрету сверхспособности. А теперь вижу, — он окидывает меня взглядом, пялится на третьего нашего сокамерника, — что, наверное, обманури.

— Обманури! — гогочет темнокожий, оборачиваясь на нас. — Я — Илай. Ты, как тебя… Ник, садись ко мне от этого задрота. Не видишь, что он псих? Гребанный япошка!

— Дебир, я китаец!

— Дебир это круче, чем «обманури»! Бу-га-га!

Я не спешу принять предложение здоровяка, потому что если Рио разочаровало соседство преступника, то меня, наоборот, наличие такого примерного мальчика обнадежило. То есть не одни только убийцы и воры попадают на этот Остров, вскользь упомянутый Зарой?

— Что ты знаешь про нейросети? Что это вообще? — спрашиваю у азиата.