— Никто, кроме тебя, никогда раньше так не думал обо мне, — вздохнула Жаклин, продолжая гладить белый пушистый клубок.

— Вот и не правда. Мистер Планкет так думает. Он сам сказал мне об этом.

— Это впервые в моей жизни, поверь. А женщины меня обычно не терпят.

— Не обращай внимания. Кто-то может завидовать твоей внешности. Но могу заверить тебя, что Веронике ты очень нравишься. Когда мы собирались в прошлую субботу, она назвала тебя прелестной девушкой.

Реймонд был глубоко тронут полным изумленного недоверия взглядом жены.

— Правда? Она действительно так сказала?

— Да, сказала. — Хотя он был уверен, что Вероника имела в виду красоту молодой миссис Кармайкл.

— Я… я бы хотела познакомиться с ней поближе, — произнесла Жаклин. — Только она несколько… пугает меня.

Реймонд расхохотался.

— Понимаю, что ты хочешь сказать. Да, Веселая вдова не терпит банальностей. Вудроу нелегко ей угодить, хотя он далеко не дурак.

— О, прости, но мне как-то трудно сочувствовать… бедному Вудроу.

Реймонд ощутил горечь в словах жены. Он хорошо знал, что тому причиной. Ему надо заставить кузена поверить, что Жаклин вышла за него не ради денег.

Он не был так глуп, чтобы не понимать, что капитал добавил ему определенной привлекательности, или чтобы верить, что Жаклин вышла бы за него, будь он бедняком. Но это совсем не то, что быть хладнокровной охотницей за состоянием. Жаклин — натура непростая, и в отношении к деньгам тоже, а в основе лежит глубоко укоренившееся чувство неуверенности в завтрашнем дне…

— Рей…

— Что?

— Ты свернул не туда. Нам ведь надо в «Пэт-шоп», забыл?

Реймонд выругался, и Жаклин прикрыла острые ушки Пусси ладонями.

— Изволь вести себя прилично в обществе молодого животного!

Он застонал.

— Черт, я еще пожалею, что позволил тебе оставить проклятую кошку.

— Нет, не пожалеешь. Потому что я люблю тебя за это еще больше.

— Просто потому что я позволил тебе оставить кошку? — недоверчиво спросил Реймонд.

— Да. — Жаклин тяжело вздохнула и повернулась к окну. — Когда мне было четырнадцать, к нам на задний двор забрел котенок, черный, облезлый, голодный. Он мяукал и мяукал так жалобно. А когда я хотела отнести ему немного молока, мой… отец приказал не приваживать его. Нам не на что кормить кота, заявил он и прогнал его. Зато ему было на что каждый вечер ходить в кабак… — с горечью произнесла она.

Реймонд слушал, не зная, как реагировать на слова жены. Может, лучше всего просто молчать и дать ей выговориться?

— Он пил, сильно пил, был настоящим пьянчужкой. Не хочу больше говорить о нем, даже вспоминать не хочу. У меня сразу портится настроение. А сегодня я хочу быть счастливой. Пожалуйста, не спрашивай меня никогда о нем, ладно, Рей? — попросила Жаклин.

— Хорошо, — мягко ответил он. Ему бы хотелось, чтобы она сказала больше, но даже то, что Жаклин вообще что-то сказала, нельзя было недооценивать. И хотя она назвала дядю отцом, но все же по собственной воле приоткрыла ему частичку прошлого.

Без сомнения, Жаклин была бы потрясена, если бы узнала, как изменился ее дядя за то время, что они не виделись. Нашел работу, стал добропорядочным гражданином. Хотя «потрясена» едва ли верное слово. Реймонд подумал, что она пришла бы в ярость. Потому что никогда не смогла бы понять, почему он не сделал этого, когда смертельно больная жена и она сама, Жаклин, так отчаянно нуждались в его помощи.